The march of the hypocrites

Any sober mind
on either side would at least agree that the Crimean question is very
complex, whereas Ukraine's claim to Sevastopol has no legal base. Yet
the US State Department, choosing not to trouble itself with the
history of the matter, has continued to assert authoritatively, for
six years running, that both the Crimea and Sevastopol are
unequivocally the property of Ukraine, end of discussion. Would it
presume to speak so categorically on, say, the future of Northern
Ireland?
Still another accomplishment of political hypocrisy is apparent in
the way in which we conduct "war crimes tribunals". Wars, for
thousands of years, have always been aggravated on both sides by
crimes and injustices. In hopes that a just reason might prevail, in
order to make sense of war and to punish evil passions and evil deeds,
Russia proposed The Hague Convention of 1899.
Yet no sooner did the first war crimes trial take place -- the
Nazis at Nuremberg -- than we saw, elevated high upon the judges'
bench, the unblemished administrators of a justice system that during
those same years handed over to torture, execution and untimely death
tens of millions of innocent lives in its own country.
And if we continue to differentiate between the always inevitable
deaths of soldiers at war and the mass killings of undoubtedly
peaceful citizens, then by what name shall we call those who, in a
matter of minutes, burnt to death 140,000 civilians at Hiroshimaalone
-- justifying the act with the astounding words, "to save the lives
of our soldiers"? That President and his entourage were never
subjected to trial, and they are remembered as worthy victors. And
how shall we name those who, with victory fully in hand, dispatched a
two-day wave of fighter bombers to reduce to ashes beautiful Dresden,
a civilian city teeming with refugees? The death toll was not far
below Hiroshima, and two orders of magnitude greater than at Coventry.
The Coventry bombing, however, was condemned in trial, while the Air
Marshal who directed the bombing of Dresden was not only spared the
brand of "war criminal", but towers over the British capital in a
monument, as a national hero.
In an age marked by such a flourishing of jurisprudence, we ought
to see clearly that a well-considered international law is a law which
justly punishes criminals irrespective -- irrespective -- of their
side's victory or defeat. No such law has yet been created, found a
firm footing, or been universally recognised. It follows, then, that
The Hague tribunal still lacks sufficient legal authority with respect
to its accused and might on occasion lack impartiality. If so, its
verdicts would constitute reprisal, not justice. For all the numerous
corpses of civilians uncovered in Bosnia, from all the warring
parties, no suspects seem to have been found from the safeguarded
Muslim side.

Страницы: (3) : 123

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Поэтому Иван избрал третий путь - замкнуться в гордом молчании.
Это ему выполнить не удалось, так как пришлось отвечать на ряд
неприятнейших вопросов, вроде такого, например, что не болел ли Иван
сифилисом. Иван ответил мрачно "нет" и далее отвечал "да" и "нет", подвергся
осмотру и какому-то впрыскиванию и решил дожидаться кого-нибудь главного.
Главного он дождался после завтрака в своей комнате. Иван выпил чаю,
без аппетита съел два яйца всмятку.
После этого дверь в его комнату открылась и вошло очень много народу в
белых балахонах. Впереди шел, как предводитель, бритый, как актер, человек
лет сорока с лишним, с приятными темными глазами и вежливыми манерами.
- Доктор Стравинский, - приветливо сказал бритый, усаживаясь в креслице
с колесиками у постели Ивана.
- Вот, профессор, - негромко сказал один из мужчин в белом и подал
Иванушкин лист. "Кругом успели исписать", - подумал Иван хмуро.
Тут Стравинский перекинулся несколькими загадочными словами со своими
помощниками, причем слух Ивана, не знавшего никакого языка, кроме родного,
поразило одно слово, и это слово было "фурибунда". Иван изменился в лице,
что-то стукнуло ему в голову и вспомнились вдруг закат на Патриарших и
беспокойные вороны.
Стравинский, сколько можно было понять, поставил себе за правило
соглашаться со всем, что ему говорили, и все одобрять. По крайней мере, что
бы ему ни говорили, он на все со светлым выражением лица отвечал: "Славно!
Славно!"
Когда ординаторы перестали бормотать, Стравинский обратился к Ивану:
- Вы - поэт?
- Поэт, - мрачно ответил Иван и вдруг почувствовал необыкновенное
отвращение к поэзии и самые стихи свои, которые еще недавно ему очень
нравились, вспомнил с неудовольствием. В свою очередь, он спросил
Стравинского:
- Вы - профессор?
Стравинский вежливо наклонил голову.
- Вы здесь главный?
Стравинский и на это поклонился, а ординаторы улыбнулись.
- Мне с вами нужно поговорить...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Мастер и Маргарита (переписанные главы)»