Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

А потом они вдвадцатером берут одно такое бревно на
плечи и под командный мат отъявленной своей бригадирши несут бревнище на
новое место и сваливают там. Вы скажете -- трактор? Да помилуйте, откуда
трактор, если это 1948 год? Вы скажете -- кран? А вы забыли Вышинского --
"труд-чародей, который из небытия и ничтожества превращает людей в героев"?
Если кран -- так как же с чародеем? Если кран -- эти женщины так и погрязнут
в ничтожестве!
Тело истощается на такую работу, и всЈ, что в женщине есть женское,
постоянное или в месяц раз, перестает быть. Если она дотянет до ближней
комиссовки, то разденется перед врачами уже совсем не та, на которую
облизывались придурки в банном коридоре: она стала безвозрастна; плечи еЈ
выступают острыми углами, груди повисли иссохшими мешочками; избыточные
складки кожи морщатся на плоских ягодицах, над коленями так мало плоти, что
образовался просвет, куда овечья голова пройдет и даже футбольный мяч; голос
погрубел, охрип, а на лицо уже находит загар пеллагры. (А за несколько
месяцев лесоповала, говорит гинеколог, опущение и выпадение более важного
органа.)
Труд-чародей!..
Ничто не равно в жизни вообще, а в лагере тем более. И на производстве
выпадало не всем одинаково безнадежно. И чем моложе, тем иногда легче. Так и
вижу девятнадцатилетнюю Напольную, всю как сбитую, с румянцем во всю
деревенскую щеку. В лагерьке на Калужской заставе она была крановщицей на
башенном кране. Как обезьяна лазила к себе на кран, иногда без надобности и
на стрелу, оттуда всему строительству кричала "хо-го-о-о!", из кабины
перекрикивалась с вольным прорабом, с десятниками, телефона у нее не было.
ВсЈ ей было как будто забавно, весело, лагерь не в лагерь, хоть в комсомол
вступай. С каким-то не лагерным добродушием она улыбалась всем. Ей всегда
было выписано 140%, самая высокая в лагере пайка, и никакой враг ей не был
страшен (ну, кроме кума) -- еЈ прораб не дал бы в обиду. Одного только не
знаю -- как ей удалось в лагере обучиться на крановщицу -- вот бескорыстно
ли еЈ сюда приняли. Впрочем, она сидела по безобидной бытовой статье. Силы
так и пышели из нее, а завоеванное положение позволяло ей любить не по
нужде, а по влечению сердца.
Так же описывет свое состояние и Сачкова, посаженная в 19 лет. Она
попала в сельхозколонию, где, впрочем, всегда сытней и потому легче. "С
песней я бегала от жатки к жатке, училась вязать снопы". Если нет другой
молодости, кроме лагерной -- значит, надо веселиться здесь, а где же? Потом
еЈ привезли в тундру под Норильск, так и он ей "показался каким-то сказочным
городом, приснившимся в детстве". Отбыв срок, она осталась там
вольнонаемной. "Помню, я шла в пургу, и у меня появилось какое-то задорное
настроение, я шла, размахивая руками, борясь с пургой, пела "Легко на сердце
от песни веселой", глядела на переливающиеся занавеси Северного сияния,
бросалась на снег и смотрела в высоту.

Страницы: (420) :  <<  ... 132133134135136137138139140141142143144145146147 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...20.



2. МАРТИН УОЛТЕРС. 16.20

Если бы я приехал на 20 минут раньше, все сложилось бы иначе, а 20
минут - это именно то время, которое я потерял на шоссе Кросс-Норт.
Я подождал, как обычно, 15 секунд чтобы меня заметили, но никто не
обратил на меня внимания. Я не слишком удивился. Комната напоминала
бедлам: сотрудники Эй-Би-Эй пытались собрать в кучу репортеров, а
репортеры не могли взять в толк, что писать, и отчаянно галдели.
Притом (я до сих пор избегал говорить об этом) мой рост равен 158
сантиметрам. Если люди со мной незнакомы, они обычно смотрят поверх моей
головы, поэтому через 15 секунд я даю знать о своем присутствии. У меня
звучный голос, и на сей раз я громко и четко произнес:
- Я - Дэрайес Джаст, и я принимаю участие в пресс-конференции Мартина
Уолтерса, посвященной книге "Участники переговоров о мире".
Мое заявление не возымело действия, и я было собрался повторить его,
увеличив количество децибел, как ко мне подскочила женщина, раздраженно
спросившая:
- В пресс-конференции Уолтерса?
Позднее я узнал, что она возглавляла отдел пресс-конференций в
Эй-Би-Эй, звали ее Генриетта Корвасс. Ее телеса заметно выпирали из
платья.
- Явился точно в срок, - сообщил я.
- Каким это образом? Пресс-конференция окончена.
Я вытаращил глаза, и у меня мелькнуло страшное подозрение.
- Который час? - спросил я и посмотрел на свои часы.
- 16.22. - ответила она.
И мои часы показывали 16.22.
- Но ведь она назначена на 16.20.
В этот момент Мартин вошел из соседней комнаты. Он смущенно улыбнулся
и сказал:
- А, Дэрайес, молодчина, что приехал. Ты настоящий товарищ.
- Ты так погружен в прошлое, - возмущенно сказал я, - что не мог
назвать точное время в настоящем. Ты мне сказал 16.20, и я чуть не
разбился в давке на шоссе, спеша добраться сюда, а ты не стал меня ждать.
В тот момент Мартин мог разорвать цепь обстоятельств, униженно
попросив прощения...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Убийство в Эй-Би-Эй»