Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

)
В ожидании парохода "Глеб Бокий"9 они еще поработают на кемской
пересылке, и кого-то заставят бегать вокруг столба с постоянным криком: "Я
филон, работать не хочу и другим мешаю!"; а инженера, упавшего с парашей и
разлившего на себя, не пустят в барак, а оставят обледеневать в нечистотах.
Потом крикнет конвой: "В партии отстающих нет! Конвой стреляет без
предупреждения! Шагом марш!" И потом, клацая затворами: "На нервах играете?"
-- и зимой погонят по льду пешком, волоча за собой лодки, -- переплывать
через полыньи, а при подвижной воде погрузят в трюм парохода, и столько
втиснут, что до Соловков несколько человек непременно задохнутся, так и не
увидав белоснежного монастыря в бурых стенах.
В первые же соловецкие часы быть может испытает на себе новичок и
соловецкую приЈмную банную шутку: он разделся, первый банщик макает швабру в
бочку зелЈного мыла и шваброй мажет новичка; второй пинком сталкивает его
куда-то вниз по наклонной доске или по лестнице; там, внизу, его,
ошеломленного, третий окатывает из ведра, и тут же четвЈртый выталкивает в
одевалку, куда его "барахло" уже сброшено сверху как попало. (В этой шутке
предвиден весь ГУЛаг! и темп его и цена человека.)
Так глотает новичок соловецкого духа! -- духа, еще не известного в
стране, но творимого на Соловках будущего духа Архипелага.
И здесь тоже новичок видит людей в мешках; и в обычной "вольной"
одежде, у кого новой, у кого потрЈпанной; и в особых соловецких коротких
бушлатах из шинельного материала (это -- привилегия, -- это признак высокого
положения, так одевается лагерный адмсостав) с шапками -- "соловчанками" из
такого же сукна; и вдруг идет среди арестантов человек... во фраке! -- и не
удивляет никого, никто не оборачивается и не смеется. (Ведь каждый
донашивает своЈ. Этого беднягу арестовали в ресторане "Метрополь", так он и
мыкает свой срок во фраке.)
"Мечтой многих заключЈнных", -- называет журнал "Соловец. о-ва"10
получение одежды стандартного типа.11 Только детколонию полностью одевают. А
например женщинам не выдают ни белья, ни чулок, ни даже платка на голову --
захватили сватью в летнем платье, так и ходи заполярную зиму. От этого
многие заключЈнные сидят в ротных помещениях даже в одном белье, и на работу
их не выгоняют.
Столь дорога казЈнная одежда, что никому на Соловках не кажется дивной
или дикой такая сцена: среди зимы арестант раздевается и разувается близ
Кремля, аккуратно сдаЈт обмундирование и бежит голый двести метров до другой
кучки людей, где его одевают. Это значит: его передают от кремлЈвского
управления управлению филимоновской железнодорожной ветки12, -- но если
передать его в одежде, приЈмщики могут не вернуть еЈ или обменить, обмануть.
А вот и другая зимняя сцена -- те же нравы, хотя иная причина.

Страницы: (420) :  <<  ... 891011121314151617181920212223 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Я приноровился, ухватил рукою корешок какой-то былинки, повернулся
телом на живот н прополз в сухой раскрошенной земле шаг или полтора, а потом
опять лег лицом в прах, оставшись без сил. Полежав немного, я опять
приподнялся, чтобы ползти помаленьку дальше на свет. Я громко вздохнул,
собирая свои силы, и в это же время услышал близкий вздох другого человека.
Я протянул руку в комья и сор земли и нащупал пуговицу и грудь
неизвестного человека, так же погребенного в этой земле, что и я, и так же,
наверно, обессилевшего. Он лежал почти рядом со мною, в полметре расстояния,
и лицо его было обращено ко мне,-- я это установил по теплым легким волнам
его дыхания, доходившим до меня. Я спросил неизвестного по-русски, кто он
такой и в какой части служит. Неизвестный молчал. Тогда я повторил свой
вопрос по-немецки, и неизвестный по-немецки ответил мне, что его зовут
Рудольф Оскар Вальц, что он унтер-офицер 3-й роты автоматчиков из батальона
мотопехоты. Затем он спросил меня о том же, кто я такой и почему я здесь. Я
ответил ему, что я русский рядовой стрелок и что я шел в атаку на немцев,
пока не упал без памяти. Рудольф Оскар Вальц умолк; он, видимо, что-то
соображал, затем резко пошевелился, опробовал рукою место вокруг себя и
снова успокоился.
-- Вы свой автомат ищете? -- спросил я у немца.
-- Да,-- ответил Вальц.-- Где он?
-- Не знаю, здесь темно,-- сказал я,-- и мы засыпаны землею. Пушечный
огонь снаружи стал редким и прекратился вовсе, но зато усилилась стрельба из
винтовок, автоматов и пулеметов.
Мы прислушались к бою; каждый из нас старался понять, чья сила берет
перевес -- русская или немецкая и кто из нас будет спасен, а кто уничтожен.
Но бой, судя по выстрелам, стоял на месте и лишь ожесточался и гремел все
более яростно, не приближаясь к своему решению. Мы находились, наверно, в
промежуточном пространстве боя, потому что звуки выстрелов той и другой
стороны доходили до нас с одинаковой силой, и вырывающаяся ярость немецких
автоматов погашалась точной, напряженной работой русских пулеметов...

Андрей Платонов   
«Неодушевленный враг»