Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Смотря на него и слушая, я думал: это сейчас -- после того, как грубые
пальцы сорвали с него погоны (воображаю, как он извивался!), после шмонов,
после боксов, после воронков, после "руки взять назад!" -- он не дозволяет
возразить себе в мелочи, не то, что в крупном (крупного он и обсуждать с
нами не будет, мы недостойны, кроме Зиновьева). Но ни разу я не заметил,
чтобы какая-нибудь мысль, не им высказанная, была бы им усвоена! Он просто
не способен воспринять никакого довода! Он всЈ знает до наших доводов! Что'
ж был он раньше, глава закупочной миссии, вестник Советов на Западе? Лощеный
белолицый непробиваемый сфинкс, символ "Новой России", как понимали на
Западе. А что, если придти к нему с каким-нибудь прошением? с прошением
просунуть голову в его кабинет? Ведь как гаркнет! ведь прищемит! Многое было
бы понятно, если бы происходил он из потомственной военной семьи, -- но нет!
Эти Гималаи самоуверенности усвоены советским генералом первого поколения.
Ведь в Гражданскую войну в Красной армии он наверно был паренек в
лапоточках, он еще подписываться не умел. Откуда ж это так быстро?.. Всегда
в избранной среде -- даже в поезде, даже на курорте, всегда между своими, за
железными воротами, по пропускам.
А те, другие? Скорее ведь похожи на него, чем непохожи. И что будет,
если истина "сумма углов треугольника равна ста восьмидесяти градусам"
заденет их особняки, чин и заграничные командировки? Да ведь за чертЈж
треугольника будут отрубливать голову! Треугольные фронтоны с домов будут
сшибать! Издадут декрет измерять углы только в радианах!
А в другой раз думаю -- а из меня? А почему бы из меня за двадцать лет
не сделали такого генерала? Вполне бы.
И еще я присматриваюсь: Александр Иваныч совсем не дурной человек.
Читая Гоголя, он добросердечно смеется. Он и нас рассмешит, если в хорошем
настроении. У него усмешка умная. Если б я захотел взрастить в себе
ненависть к нему -- вот когда лежим мы рядом на койках, я б не мог. Нет, не
закрыто ему стать вполне хорошим человеком. Но -- перестрадав. Перестрадав.

Павел Николаевич Зиновьев тоже не ходил в лагерную столовую и тоже
хотел наладить, чтоб ему привозили обед в термосе. Отстать от Беляева,
оказаться ниже -- был ему нож острый. Но обстоятельства сильней: у Беляева
не было конфискации имущества, у Зиновьева же частичная была. Деньги,
сбережения -- это у него всЈ, видимо, отгребли, а осталась только богатая
хорошая квартира. Зато ж и рассказывал он нам об этой квартире! -- часто,
подолгу, смакуя каждую подробность ванной, понимая, какое и у нас
наслаждение должен вызвать его рассказ. У него даже был афоризм: с сорока
лет человек столького стоит, какова у него квартира! (ВсЈ это он рассказывал
в отсутствии Беляева, потому что тот и слушать бы не стал, тот бы сам взялся
рассказывать, только не о квартире, ибо считал себя интеллектуалом, а хотя
бы о Судане снова.

Страницы: (420) :  <<  ... 156157158159160161162163164165166167168169170171 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Дом вполне приличный.

Сабина

Мать есть?

Паула,

Ну, если б мать была,
К обедне бы она пришла.

Сабина

Хозяин ничего?

Паула

Отличный.

Сабина

Есть сыновья?

Паула

Сын. Не женат он.
Элисы он живой портрет.

Сабина

Он тоже в церкви был?

Паула

О нет!
Мы не привыкли, хоть и брат он,
Чтоб он ходил с Элисой. Он
В тот монастырь, я замечаю,
Частенько ходит. Уж не знаю,
Ради которой из мадонн.

Сабина

Элиса, судя по всему,
Смиренница.

Паула

Представь себе!

Сабина

А кто-то есть? Как бы тебе
Сказать-то...

Паула

Как не быть ему!
Один... как уж сказать - не знаю.
Смущает нас. Так неспокойно!
Но все тут чисто и достойно, -
Уж ты поверь мне.

Сабина

Понимаю...

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Уехавший остался дома»