Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Вдруг въезжает через кремлЈвские ворота какой-то лихой человек верхом
на козле, держится со значением, и никто не смеется над ним. Это кто же?
почему на козле? Дегтярев, он в прошлом -- ковбой13, потребовал себе лошадь,
но лошадей на Соловках мало, так дали ему козла. А за что ему честь? -- Что
ковбой? Нет, он -- заведующий Дендрологическим Питомником. Они выращивают
экзотические деревья. Здесь, на Соловках.
Так с этого всадника на козле начинается соловецкая фантастика. Зачем
же экзотические деревья на Соловках, где простое разумное овощное хозяйство
монахов -- и то уже загубили, и овощи при конце? А затем экзотические
деревья при Полярном круге, что и Соловки, как вся Советская Республика,
преображают мир и строят новую жизнь. Но откуда семена, средства? Вот
именно: на семена для Дендрологического Питомника деньги есть, нет лишь
денег на питание рабочим лесоповала (питание идет еще не по нормам -- по
средствам).
А вот -- археологические раскопки? Да, у нас работает Раскопочная
Комиссия. Нам важно знать своЈ прошлое.
Перед Управлением лагеря -- клумба, и на ней выложен симпатичный слон,
а на попоне его "У" -- значит У-СЛОН -- (Управление Соловецких Лагерей
Особого Назначения). И тот же ребус -- на соловецких бонах, ходящих как
деньги этого северного государства. Какой приятный домашний маскарад! Так
всЈ очень мило здесь, Курилко-шутник нас только пугал? И вот свой журнал --
тоже "Слон" (с 1924 г., первые номера на машинке, с No. 9 -- печатается в
монастырской типографии), с 1925 г. -- "Соловецкие острова", 200 экз. и даже
с приложением -- газетой "Новые Соловки" (разорвем с проклятым монашеским
прошлым!). С 1926 г. -- подписка по всей стране и большой тираж, большой
успех!14 И над журналом -- верхоглядная какая-то цензура; заключЈнные
(Глубоковский) пишут юмористические стишки о Тройке ГПУ -- и проходит! И
потом их поют с эстрады соловецкого театра прямо в лицо приехавшему Глебу
Бокому

Обещали подарков нам куль
Бокий, Фельдман, Васильев и Вуль...

-- и начальству нравится! (Да ведь лестно! Ты курса не кончил -- а тебя в
историю лепят.) И припев:

Всех, кто наградил нас Соловками, --
Просим: приезжайте сюда сами!
Посидите здесь годочков три иль пять --
Будете с восторгом вспоминать!

-- хохочут! нравится! (Кто ж разгадает, что здесь -- пророчество?..)
А обнаглевший Шепчинский, сын расстрелянного генерала, вывешивает тогда
лозунг над входными воротами:

"Соловки -- рабочим и крестьянам!"

(И тоже ведь пророчество! -- но это не нравится, разгадали и сняли.)
На артистах драматической труппы -- костюмы, сшитые из церковных риз.
"Рельсы гудят". Фокстротирующие изломанные пары на сцене (гибнущий Запад) --
и победная красная кузница, нарисованная на заднике (Мы).

Страницы: (420) :  <<  ... 10111213141516171819202122232425 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Поэт (в раздумьи). Этот человек говорит неспроста. Его грубая народная
мудрость легко ложится на мою тоскующую душу.
Шут. Решайтесь же поскорее, господин. А то, скучно читать ваши мысли.
Поэт. Вы правы, друг. От ваших слов веет здоровьем. Но почему вы
заговорили о читателях?
Шут. Я, господин, просто говорю, что пора оставить лишние разговоры и
перейти к делу. По некоторым признакам я вижу, что сам сочинитель нашего
разговора большой путаник. Без меня дело не обойдется - здравый смысл всегда
придет на помощь авторской фантазии.
Поэт. Окончательно ничего не понимаю. Но знаю, что корни народной
мудрости - темны и узловаты. Вы возбуждаете во мне доверие. Будьте
поверенным моей души. Знаете ли вы, кто я?
Шут. Отлично знаю. Вы - поэт, тоскующий в окружающей пошлости. Жалобы
свои вы изливаете в стихах, хотя и прекрасных, но непонятных, так как дух
ваш, вероятно, принадлежит иным поколениям.
Поэт. Клянусь, это так!
Шут. Сверх того, вы еще - прекрасный юноша, страстно влюбленный в не
менее прекрасную даму.
Поэт. Ни слова больше! Вы - сердцеведец! Скажите мне прежде всего, как
мне вести себя с прекрасной дамой?
Шут. Советую вам прежде всего посвятить ей одно из ваших стихотворений.
Или, еще лучше, - целый том.
Поэт. О, это уже давно сделано!
Шут. В таком случае, вам следует проводить с нею часы над морем,
намекая, что ваша любовь так же широка, как оно.
Поэт (полубессознательно).

В одну любовь, широкую, как море,
Что не вместят земные берега...

Шут. Или, наконец, расталкивать перед ней народ на площади, хотя бы
подвергаясь обвинениям в неуменьи вести себя на улице.
Поэт. О, все эти средства испытаны, милый друг.
Шут. И все-таки, ваша дама остается непреклонной?
Поэт...

Блок Александр Александрович   
«О любви, поэзии и государственной службе»