Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Посидев и посмотрев в лагерях, можно признать этот
анекдот за быль.
Портной, откладывая иголку, вколол еЈ, чтоб не потерялась, в газету на
стене и попал в глаз Кагановичу. Клиент видел. 58-я, 10 лет (террор).
Продавщица, принимая товар от экспедитора, записывала его на газетном
листе, другой бумаги не было. Число кусков мыла пришлось на лоб товарища
Сталина. 58-я, 10 лет.
Тракторист Знаменской МТС утеплил свой худой ботинок листовкой о
кандидате на выборы в Верховный Совет, а уборщица хватилась (она за те
листовки отвечала) -- и нашла, у кого. КРА, контрреволюционная агитация, 10
лет.
Заведующий сельским клубом пошел со своим сторожем покупать бюст
товарища Сталина. Купили. Бюст тяжелый, большой. Надо бы на носилки
поставить, да нести вдвоЈм, но заведующему клубом положение не дозволяет:
"Ну, донесЈшь как-нибудь потихоньку". И ушел вперед. Старик-сторож долго не
мог приладиться. Под бок возьмЈт -- не обхватит. Перед собой нести -- спину
ломит, назад кидает. Догадался всЈ же: снял ремень, сделал петлю Сталину на
шею и так через плечо понЈс по деревне. Ну, уж тут никто оспаривать не
будет, случай чистый. 58-8, террор, десять лет.
Матрос продал англичанину зажигалку -- "Катюшу" (фитиль в трубке да
кресало) как сувенир -- за фунт стерлингов. Подрыв авторитета Родины. 58-я,
10 лет.
Пастух в сердцах выругал корову за непослушание "колхозной б....." --
58-я, срок.
Эллочка Свирская спела на вечере самодеятельности частушку, чуть
затрагивающую, -- да это мятеж просто! 58-я, 10 лет.
Глухонемой плотник -- и тот получает срок за контрреволюционную
агитацию! Каким же образом? Он стелет в клубе полы. Из большого зала всЈ
вынесли, нигде ни гвоздика, ни крючка. Свой пиджак и фуражку он, пока
работает, набрасывает на бюст Ленина. Кто-то зашел, увидел. 58-я, 10 лет.
Перед войною в Волголаге сколько было их -- деревенских неграмотных
стариков из Тульской, Калужской, Смоленской областей. Все они имели статью
58-10, то есть антисоветскую агитацию. А когда нужно было расписаться,
ставили крестик (рассказ Лощилина).
После же войны сидел я в лагере с ветлужцем Максимовым. Он служил с
начала войны в зенитной части. Зимою собрал их политрук обсуждать с ними
передовицу "Правды" (16 января 1942 года: "Расколошматим немца за зиму так,
чтоб весной он не мог подняться!") Вытянул выступать и Максимова. Тот
сказал: "Это правильно! Надо гнать его, сволоча, пока вьюжит, пока он без
валенок, хоть и мы часом в ботинках. А весной-то хуже будет с его
техникой..." И политрук хлопал, как будто всЈ правильно. А в СМЕРШ вызвали и
накрутили 8 лет -- "восхваление немецкой техники", 58-я. (Образование
Максимова было -- один класс сельской школы. Сын его, комсомолец, приезжал в
лагерь из армии, велел: "матке не описывай, что арестован, мол -- в армии до
сих пор, не пускают".

Страницы: (420) :  <<  ... 170171172173174175176177178179180181182183184185 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... В струях речных вод, в мерцании ночных светил, в
сиянии солнечных лучей мелькали перед ним образы, носились неугомонные
мысли. Грезы и душевную тревогу навевали на него и курение жертвенного
фимиама, и стихи Ригве-ды, и поучения древних брахманов.
И Сиддхартха познал муки неудовлетворенности. Он по чувствовал, что
любви родителей, любви Говинды, его друга, недостаточно, чтобы навсегда и
всецело осчастливить, успокоить и насытить его. Он догадывался, что его
достопочтенный отец и другие его учителя -- мудрые брахманы уже передали ему
большую и лучшую часть своей мудрости, что они уже передали все свое
богатство в его алчущий сосуд,-- но не наполнился сосуд, не удовлетворена
мысль, не успокоилась душа, не умиротворено сердце. Омовения вещь хорошая,--
но не водою же смыть грех, утолить жажду души, унять тревогу сердца?
Превосходны жертвоприношения и вознесения молитв к богам -- но разве этого
достаточно? Разве жертвоприношения дают счастье? А боги? Действительно ли
творцом мира был Праджапати, а не Атман -- Он, Единственный, Всеединый? Ведь
и боги существа сотворенные, как я и ты, подчиненные времени, преходящие...
И хорошо ли в таком случае, правильно ли, имеет ли смысл приносить им
жертвы? Кому же и приносить жертвы, Кому поклоняться, как не Ему,
Единственному, Атману? И где искать Атмана, Где Он пребывает, где бьется Его
извечное сердце? Где, как не в собственном Я, в его сокровенной глубине, в
том Не уничтожаемом, что каждый носит в себе? Но где же, где это Я, это
сокровенное, это начало начал? Оно не в плоти и не в крови, не в мысли и не
в сознании,-- учат мудрейшие. Где оно тогда? Существует ли иной путь, чтоб
проникнуть туда, к этому Я, ко мне, к Атману? И стоит ли его искать? увы,
никто не может указать этот путь, никто не знает его,-- ни отец, ни
наставники и мудрецы, ни священные жертвенные песнопения. Все-то они --
брахманы и их священные книги -- знают, всем-то и даже более чем всем они
интересовались- творением мира, происхождением речи, пищи, вдыхания и
выдыхания, соотношением чувств, деяниями богов...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Сиддхартха»