Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

(Вот и колымские расстрелы целыми бригадами!) Тут и частые
творческие советы: кулаков и подкулачников (то есть лучших сидящих в лагере
крестьян, во сне видящих крестьянскую работу) -- не посылать на
сельхозработы! Тут и: высококвалифицированному классово-враждебному элементу
(т. е. инженерам) не доверять никакой ответственной работы "без
предварительной проверки" (но кто в лагере настолько квалифицирован, чтобы
проверить инженеров? очевидно, воровская легкая кавалерия от КВЧ, нечто
вроде хунвэйбинов). Этот совет трудно выполним на каналах: ведь шлюзы сами
не проектируются, трасса сама не ложится, тогда Авербах просто умоляет:
пусть хоть шесть месяцев после прибытия в лагерь специалисты проводят на
общих! (А для смерти больше не нужно!) Мол тогда, живя не в интеллигентском
привилегированном бараке, "он испытывает воздействие коллектива",
"контрреволюционеры видят, что массы против них и презирают их".
И как удобно, владея классовой идеологией, выворачивать всЈ
происходящее. Кто-то устраивает "бывших" и интеллигентов на придурочьи
посты? -- значит тем самым он "посылает на самую тяжелую работу лагерников
из среды трудящихся"! Если в каптЈрке работает бывший офицер, и
обмундирования не хватает -- значит, он "сознательно отказывает". Если
кто-то сказал рекордистам: "остальные за вами не угонятся" -- значит, он
классовый враг! Если вор напился, или бежал или украл, -- разъясняют ему,
что это не он виноват, что это классовый враг его напоил, или подучил бежать
или подучил украсть (интеллигент подучил вора украсть! -- это совершенно
серьЈзно пишется в 1936-м году!). А если сам "чуждый элемент даЈт хорошие
производственные показатели" -- это он "делает в целях маскировки"!
Круг замкнут! Работай или не работай, люби нас или не люби -- мы тебя
ненавидим и воровскими руками уничтожим!
И вздыхает Петр Николаевич Птицын (посидевший по 58-й): "А ведь
настоящие преступники не способны к подлинному труду. Именно неповинный
человек отдаЈт себя полностью, до последнего вздоха. Вот драма: враг народа
-- друг народа".
Но -- не угодна жертва твоя.
"Неповинный человек"! -- вот главное ощущение того эрзаца политических,
который нагнали в лагеря. Вероятно это небывалое событие в мировой истории
тюрем: когда миллионы арестантов сознают, что они -- правы, все правы и
никто не виновен. (С Достоевским сидел на каторге один невинный!)
Однако, эти толпы случайных людей, согнанные за проволоку не по
закономерности убеждений, а швырком судьбы, отнюдь не укреплялись сознанием
своей правоты -- но, может быть, гуще угнетало их нелепостью положения.
Дольше держась за свой прежний быт, чем за какие-либо убеждения, они отнюдь
не проявляли готовности к жертве, ни единства, ни боевого духа.

Страницы: (420) :  <<  ... 178179180181182183184185186187188189190191192193 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
The forest ceased quickly, and the earth under the trees became trenchy
furrows and yet undivided lots of rye ploughland. Ordinary villages lived
behind the rye, and above them was air from the frightening space, -- Pyotr
Yevseyevich considered air a good thing also, since from it breathing was
delivered to the entire area of the State. Windless days bothered him
however; the peasants have nothing to grind with, and the infected air stays
over the city, whereby the sanitary condition is worsened. But Pyotr
Yevseyevich bore his anxiety not as a suffering but as a concerned necessity
which occupies the entire soul by its meaning and thereby makes the burden
of one's own life imperceptible. At the moment, Pyotr Yevseyevich was a
little worried for a locomotive that was hauling up some rough freights with
sharp, stifled wisps of steam which reached at Pyotr Yevseyevich's tense
feelings. Pyotr Yevseyevich stopped and with a helpful compassion imagined
the ordeal of a machine pushing the stagnation of sedimentary weight forward
and uphill.
"If only nothing bursts in the couplings," Pyotr Yevseyevich whispered,
grinding his teeth between the itching gums. "And if only there is enough
fire, it has to burn the water! Let it be patient, it's not far until the
end now..."
The locomotive slithered up slope with screeching rims but did not give
in to the cars that stuck to the rails. Suddenly the locomotive started
giving out frequent and worried honking, asking for the way through.
Apparently the semaphore was closed and the engine-driver was afraid that he
would not be able to start the train up the slope after a stop.
"Oh my God, and what is going on!" Pyotr Yevseyevich exclaimed and,
smitten with sorrow, energetically set out to the station in order to
examine the accident.
The locomotive gave three whistles, meaning stop, while Pyotr
Yevseyevich found a total calmness reign at the station. He sat down in the
third class waiting hall and began to torment himself: "Where is the State?"
he thought...

Андрей Платонов   
«Inhabitant of the State»