Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Они еще в
тюрьмах целыми камерами доставались на расправу двум-трем сопливым блатным.
Они в лагерях уже вовсе были подорваны, они готовы были только гнуться под
палкой нарядчика и блатного, под кулаком бригадира, они оставались способны
только усвоить лагерную философию (разъединенность, каждый за себя и
взаимный обман) и лагерный язык.
Попав в общий лагерь в 1938-м году, с удивлением смотрела Е. Олицкая
глазами социалистки, знавшей Соловки и изоляторы, на эту Пятьдесят Восьмую.
Когда-то, на еЈ памяти, политические всем делились, а сейчас каждый жил и
жевал за себя, и даже "политические" торговали вещами и пайками!..
Политическая шпана -- вот как назвала их (нас) Анна Скрипникова. Ей
самой еще в 1925-м году достался этот урок: она пожаловалась следователю,
что еЈ однокамерниц начальник Лубянки таскает за волосы. Следователь
рассмеялся и спросил: "А вас тоже таскает?" -- "Нет, но моих товарищей!" И
тогда он внушительно воскликнул: "Ах, как страшно, что вы протестуете!
Оставьте эти РУССКИЕ ИНТЕЛЛИГЕНТСКИЕ НИКЧЕМНЫЕ ЗАМАШКИ! Они УСТАРЕЛИ!
Заботьтесь ТОЛЬКО О СЕБЕ! -- иначе вам плохо придется."
А это ж и есть блатной принцип: тебя не гребут -- не подмахивай!
Лубянский следователь 1925 года УЖЕ имел философию блатного!
Так на вопрос, дикий уху образованной публики: "может ли политический
украсть?" -- мы встречно удивимся: "а почему бы нет?"
"А может ли он донести?" -- "А чем он хуже других?"
И когда по поводу "Ивана Денисовича" мне наивно возражают: как это у
вас политические выражаются блатными словами? -- я отвечаю: а если на
Архипелаге другого языка нет? Разве политическая шпана может
противопоставить уголовной шпане свой язык?
Им же и втолковывают, что они -- уголовные, самые тяжкие из уголовных,
а НЕ уголовных у нас и в тюрьму не сажают!
Перешибли хребет Пятьдесят Восьмой -- и политических НЕТ. Влитых в
свинское пойло Архипелага, их гнали умереть на работе и кричали им в уши
лагерную ложь, что каждый каждому враг!
Еще говорит пословица: возьмЈт голод -- появится голос. Но у нас, но у
наших туземцев -- не появлялся. Даже от голода.
А ведь как мало, как мало им надо было, чтобы спастись! Только: не
дорожить жизнью, уже всЈ равно потерянной, и -- сплотиться.
Это удавалось иногда цельным иностранным группам, например японцам. В
1947 году на Ревучий, штрафной лагпункт Красноярских лагерей, привезли около
сорока японских офицеров, так называемых "военных преступников" (хотя в чЈм
они провинились перед нами -- придумать нельзя). Стояли сильные морозы.
Лесоповальная работа, непосильная даже для русских. Отрицаловка9 быстро
раздела кое-кого из них, несколько раз упЈрла у них весь лоток с хлебом.
Японцы в недоумении ожидали вмешательства начальства, но начальство,
конечно, и внимания не обращало.

Страницы: (420) :  <<  ... 179180181182183184185186187188189190191192193194 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Потом меня разжаловали, но все равно я был капралом. Мужчина в ту пору и
жил и умирал в своем полку, ну, и, понятно, женой обзаводился, если он был
мужчина. Когда я был капралом - господи боже мой, весь полк с того времени
и перемереть успел и опять народился! - сержантом моим был папаша Маккенна,
человек, понятно, женатый. А жена его - я о первой говорю: наш Маккенна еще
два раза потом женился - мисс Бриджит Маккенна, была родом из
Портарлингтона, моя землячка. Как там ее девичье имя, я забыл, но в роте
"Б" все звали ее мамаша Пампуша, такая у нее была округлая личность.
Барабан, да и только! И эта самая Пампуша - упокой господи ее душеньку во
блаженстве! - только и знала, что рожать детей. И когда их стало не то
пятеро, не то шестеро пискунов на перекличке, Маккенна побожился, что
начнет их нумеровать при крещении. Но Пампуша требовала, чтобы их называли
по фортам, где они рождались. И появились у нее в роте и Колаба Маккенна, и
Муттра Маккенна, весь, можно сказать, округ Маккенна, и эта самая крошка
Джханси, которая сейчас отплясывает там. Рожала Пампуша младенцев одного за
другим и одного за другим хоронила. Нынче они у нас помирают как ягнята, а
тогда мерли как мухи. Моя малышка Шедд тоже померла, но я это не к тому.
Что прошло, то прошло, у миссис Малвени больше детей не было.
О чем это я? Да, так вот, жара в то лето была адовая, и вдруг приходит
приказ из какого-то чертова иззата, забыл его название, полку
переквартироваться в глубь округа. Может, они хотели узнать, как по новой
железной дороге войска будут переправляться. И провалиться мне на месте,
они узнали! Глазом еще не успели моргнуть, как узнали! Мамаша Пампуша
только-только похоронила Муттру Маккенна. Погода стояла зловредная, у
Пампуши одна Джханси и осталась, четырех лет от роду. За четырнадцать
месяцев пятерых детей схоронить - это не шутка, понимаете вы это?
Отправились мы по такой жарище на новое место - да разразит святой
Лаврентий того типа, который сочинил этот приказ! Вовек не забуду этой
поездки...

Киплинг Редьярд (Kipling Rudyard)   
«Дочь полка»