Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

)
А вот В. П. Голицын, сын уездного врача, инженер-дорожник. 140 (сто
сорок!) суток он просидел в смертной камере (было время подумать!). Потом 15
лет, потом вечная ссылка. "В мозгах ничего не изменилось. Тот же
беспартийный большевик. Мне помогла вера в партию, что зло творят не партия
и правительство, а злая воля каких-то людей (анализ!), которые приходят и
уходят (что-то никак не уйдут...), а всЈ остальное (!!) остаЈтся... И еще
помогли выстоять простые советские люди, которых в 1937-38 очень много было
и в НКВД (т. е. в аппарате!), и в тюрьмах, и в лагерях. Не "кумы", а
настоящие дзержинцы" (Совершенно непонятно: эти дзержинцы, которых было так
много -- чего ж они смотрели на беззакония каких-то людей? А сами к
беззакониям не притрагивались? И при этом уцелели? Чудеса...)
Или Борис Дьяков: смерть Сталина пережил с острой болью (да он ли один?
все ортодоксы). Ему казалось: умерла вся надежда на освобождение!..5
Но мне кричат: нечестно! Нечестно! Вы ведите спор с настоящими
теоретиками! Из Института Красной Профессуры!
Пожалуйста! Я ли не спорил! А чем же я занимался в тюрьмах? и в этапах?
и на пересылках? Сперва я спорил вместе с ними и за них. Но что-то наши
аргументики показались мне жидкими. Потом я помалкивал и послушивал. Потом я
спорил против них. Да сам Захаров, учитель Маленкова (очень он гордился, что
-- учитель Маленкова) и тот снисходил до диалога со мной.
И вот что -- от всех этих споров остался у меня в голове как будто один
спор. Как будто все эти талмудисты вместе -- один слившийся человек. Из разу
в раз он повторит в том же месте -- тот же довод и теми же словами. И так же
будет непробиваем -- непробиваем, вот их главное качество! Не изобретено еще
бронебойных снарядов против чугуннолобых! Спорить с ними -- изнуришься, если
заранее не принять, что спор этот -- просто игра, забава весЈлая.
С другом моим Паниным лежим мы так на средней полке "Столыпина", хорошо
устроились, селЈдку в карман спрятали, пить не хочется, можно бы и поспать.
Но на какой-то станции в наше купе суют -- учЈного марксиста! это даже по
клиновидной бородке, по очкам его видно. Не скрывает: бывший профессор
Коммунистической Академии. Свесились мы в квадратную прорезь -- с первых же
его слов поняли: непробиваемый. А сидим в тюрьме давно, и сидеть еще много,
ценим веселую шутку, -- надо слезть позабавиться! Довольно просторно в купе,
с кем-то поменялись, стиснулись.
-- Здравствуйте.
-- Здравствуйте.
-- Вам не тесно?
-- Да нет, ничего.
-- Давно сидите?
-- Порядочно.
-- Осталось меньше?
-- Да почти столько же.
-- А смотрите -- деревни какие нищие: солома, избы косые.
-- Наследие царского режима.
-- Ну да и советских лет уже тридцать.
-- Исторически ничтожный срок.

Страницы: (420) :  <<  ... 199200201202203204205206207208209210211212213214 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Темень. Холод. Буйных галок
Ранний крик.
Древний город темен, мрачен, жалок...
И велик!





ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ



У райской запретной стены,
В час полуденный,
Адамий с женой Евой скорбит:
Высока, бела стена райская.
Еще выше того черные купарисы за ней,
Густа, ярка синь небесная;
На той ли стене павлины сидят,
Хвосты цветут ярью-зеленью,
Головки в зубчатых венчиках;
На тех ли купарисах птицы вещие
С очами дивными и грозными,
С голосами ангельскими,
С красою женскою,
На головках свеч" восковые теплятся
Золотом-пламенем;
За теми купарисами пахучими -
Белый собор апостольский,
Белый храм в золоченых маковках,
Обитель отчая,
Со духи праведных,
Убиенных антихристом:
- Исусе Христе, миленький!
Прости душу непотребную!
Вороти в обитель отчую!

12.IX.19



ИКОНКА



Иконку, черную дощечку,
Нашли в земле - пахали новь...
Кто перед нею ставил свечку?
В чьем сердце теплилась любовь?

Кто осветил ее своею
Молитвой нищего раба,
И посох взял и вышел с нею
На степь, в шумящие хлеба,

И, поклоняясь ветрам знойным,
Стрибожьим внукам, водрузил
Над полем пыльным, беспокойным
Убогий символ божьих сил?

1919



СТЕПЬ



Сомкнулась степь синеющим кольцом,
И нет конца ее цветущей нови.
Вот впереди старуха на корове,
Скуластая и желтая лицом.

Равняемся. Халат на вате, шапка
С собачьим острым верхом, сапоги...
- Как неуклюж кривой постав ноги,
Как ты стара и узкоглаза, бабка!

- Хозяин, я не бабка, я старик,
Я с виду дряхл от скуки и печали,
Я узкоглаз затем, что я привык
Смотреть в обманчивые дали.

1919

x x x





Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива...

Бунин Иван Алексеевич   
«Стихотворения 1918 - 1952»