Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Ведь
берут не за что, а берут потому что. Это тот же принцип, по которому стригут
и волю. Когда банда из III Отдела готовится к охоте, она выбирает по списку
самых заметных в лагере людей. И этот список потом продиктует Бабичу...
В лагере ведь еще трудней упрятаться, здесь все на виду. И одно только
есть у человека спасение: быть нолЈм! Полным нолЈм. С самого начала нолЈм.
А уж потом пришить тебе обвинение совсем не трудно. Когда "заговоры"
кончились (стали немцы отступать), -- с 1943 года пошло множество дел по
"агитации" (кумовьям-то на фронт всЈ равно еще не хотелось!). В
Буреполомском лагере, например, сложился такой набор:
-- враждебная деятельность против политики ВКП(б) и Советского
правительства (а какая враждебная -- пойди пойми!);
-- высказывал пораженческие измышления;
-- в клеветнической форме высказывался о материальном положении
трудящихся Советского Союза (правду скажешь -- вот и клевета);
-- выражал пожелание (!) восстановления капиталического строя;
-- выражал обиду на Советское правительство (это особенно нагло! еще
тебе ли, сволочь, обижаться? десятку получил и молчал бы!);
70-летнего бывшего царского дипломата обвинили в такой агитации:
-- что в СССР плохо живЈт рабочий класс;
-- что Горький -- плохой писатель (!!).
Сказать, что это уж хватили через край -- никак нельзя, за Горького и
всегда срок давали, так он себя поставил. А вот Скворцов в ЛохчемЛаге (близ
Усть-Выми) отхватил 15 лет, и среди обвинений было:
-- противопоставлял пролетарского поэта Маяковского некоему буржуазному
поэту.
Так было в обвинительном заключении, для осуждения этого довольно. А по
протоколам допросов можно установить и некоего. Оказывается -- Пушкин! Вот
за Пушкина срок получить -- это, правда, редкость!
Так после всего Мартинсон, действительно сказавший в жестяном цеху, что
"СССР -- одна большая зона", должен Богу молиться, что десяткой отделался.
Или отказчики, получившие десятку вместо расстрела.1
Но не самими цифрами лет, не пустой фантастической длительностью лет
страшны были эти вторые сроки -- а как получить этот второй срок? как
проползти за ним по железной трубе со льдом и снегом?
Казалось бы -- что' уж там лагернику арест? Арестованному когда-то из
домашней теплой постели -- что' бы ему арест из неуютного барака с голыми
нарами? А еще сколько! В бараке печка топится, в бараке полную пайку дают,
-- но вот пришел надзиратель, дернул за ногу ночью: "Собирайся!" Ах, как не
хочется!.. Люди-люди, я вас любил ..
Лагерная следственная тюрьма. Какая ж она будет тюрьма и в чЈм будет
способствовать признанию, если она не хуже своего лагеря? Все эти тюрьмы
обязательно холодны. Если недостаточно холодны -- держат в камерах в одном
белье.

Страницы: (420) :  <<  ... 226227228229230231232233234235236237238239240241 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... На здоровье он не
жаловался, не знал, что такое лихорадка, кашель или простуда; дизентерия
обходила его стороной, как и обычные в этих широтах злокачественные
опухоли и кожные болезни, которым подвержены равно белые и черные. Он,
верно, так проспиртовался, что никакой микроб не мог в нем уцелеть. Мне
представлялось, что, едва угодив в окружающую Мак-Аллистера
проспиртованную атмосферу, они так и падают к его ногам мельчайшими
частицами пепла. Все живое бежало от Мак-Аллистера, даже микробы, а ему бы
только виски. Так он и жил!
Это казалось мне загадкой: как могут пять тысяч туземцев мириться с
самовластием какого-то старого сморчка? Каким чудом он держится, а не
скончался скоропостижно уже много лет назад? В противоположность трусливым
меланезийцам, местное племя отличается отвагой и воинственным духом. На
большом кладбище, в головах и ногах погребенных, хранится немало кровавых
трофеев - гарпуны, скребки для ворвани, ржавые штыки и сабли, медные
болты, железные части руля, бомбарды, кирпичи - по-видимому, остатки печей
на китобойных судах, старые бронзовые пушки шестнадцатого века -
свидетельство того, что сюда заходили еще корабли первых испанских
мореплавателей. Не один корабль нашел в этих водах безвременную могилу. И
тридцати лет не прошло с тех пор, как китобойное судно "Бленнердейл",
ставшее в лагуне на ремонт, попало в руки туземцев вместе со всем
экипажем. Та же участь постигла команду "Гаскетта", шхуны, перевозившей
сандаловое дерево. Большой французский парусник "Тулон" был застигнут
штилем у берегов атолла и после отчаянной схватки взят на абордаж и
потоплен у входа в Липау. Только капитану с горсточкой матросов удалось
бежать на баркасе. И, наконец, испанские пушки - о гибели какого из первых
отважных мореплавателей они возвещали? Но все это давно стало достоянием
истории, - почитайте "Южно-Тихоокеанский справочник"! О существовании
другой истории - неписанной - мне еще только предстояло узнать...

Джек Лондон (Jack London)   
«Рассказы южного моря - Ату их, ату!»