Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

И даже тот, кто писал бы книгу только о побегах, поберег бы
читателя и себя, стал бы опускать их сотнями.


1 ЦГАОР, ф. 393, оп. 84, д. 4, л. 68

2 И теперь он наивно добивается (для пенсии), чтоб его заболевание
признали п р о ф е с с и о н а л ь н ы м. Уж куда, кажется, профессиональнее
и для арестанта и для конвоя! -- а не признают...

3 И всЈ главней становится она в новейшее, уже хрущевское время. См.
"Мои показания" -- Анатолий Марченко.

4 Открылось это так: попался по другому делу его сопобежник. По пальцам
установили его подлинную личность. Так выяснилось, что беглецы не погибли,
как предполагалось. Стали искать и Кузикова. Для этого на его родине
осторожно выспрашивали, выслеживали родных -- и по цепочке родственников
добрались до него. И на всЈ это не жалели сил и времени через 17 лет!

5 ВсЈ было точно так, но его фамилия не сохранилась.

6 ВсЈ-таки и атеисту религия не без пользы! Я утверждал, что ортодоксы
не бегут. Чеботарев им и не был. А не вовсе ж без материализма. У казахов
же, я думаю, еще горяча была память о буденовском подавлении 1930 года,
потому они и миловали. В 1950 году так не будет.

7 Но вскоре была туда корейская ссылка, потом и немецкая, потом и всех
наций. Через 17 лет в то место попал и я.

8 А вот и замолк старик. Боюсь бы -- не умер.

--------
Глава 15. ШИзо, БУРы, ЗУРы.

Среди многих радостных отказов, которые нЈс нам с собой новый мир --
отказа от эксплоатации, отказа от колоний, отказа от обязательной воинской
повинности, отказа от тайной дипломатии, от тайных назначений и перемещений,
отказа от тайной полиции, отказа от "закона божьего" и еще многих других
феерических отказов, -- не было, правда, отказа от тюрем (стен не рушили, а
вносили в них "новое классовое содержание"), но был безусловный отказ от
карцеров -- этого безжалостного мучительства, которое могло родиться только
в извращенных злобой умах буржуазных тюремщиков. ИТК-1924
(исправительно-трудовой кодекс 1924 года) допускал, правда, изоляцию
особо-провинившихся заключЈнных в отдельную камеру, но предупреждал: эта
отдельная камера ничем не должна напоминать карцера -- она должна быть
сухой, светлой и снабженной принадлежностями для спанья.
А сейчас не только тюремщикам, но и самим арестантам было бы дико, что
карцера почему-то нет, что карцер запрещен.

Страницы: (420) :  <<  ... 246247248249250251252253254255256257258259260261 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Хочет стать поэтом, но не имеет
для этого ничего, кроме маниакального желания. Ночами просиживает над
экспромтами. Здесь он не причесан и не брит, в одежде художественный
беспорядок.

РАССВЕТОВ (стряхнув пыль сушей). Так... Только это мне и оставалось:
выспаться в мякине. Теперь еще пожевать овса, и можно запрягать в фургон.
(Осматривается.) Труженики ушли. Завалили, мерзавцы, мякиной и ушли. Сейчас
буду танцевать под двухрядную гармонику. Как они могут! В телогрейке, в
сапогах... (Ломается, паясничает.) Разрешите вас ангажировать на мазурку.
Пардон, я отдавил вам ножку... Как могут! Но главное! Она-то, она! Сегодня я
видел, как она грызла кость. Урчала и чавкала, как голодный динозавр. Это
она, та, около которой я боялся дышать, чтобы не сдуть, как пушинку, с
которой я говорил только рифмами, чтобы не оскорбить ее слуха. Родная сестра
Лауры, Беатриче, Керн, она ворует дрова и ругается с кладовщиком, который
вместо междометий употребляет самые последние ругательства. Вчера она
заработала два трудодня, и... сколько радости, какой восторг!.. Два трудодня
- праздник души, именины сердца! Тьфу! Когда я читал ей самые красивые и
самые нежные свои вещи, она не улыбалась так, как улыбалась на комплимент
Яшки-механизатора насчет того, что она сама завела зернопогрузчик. Где мы
встречаемся! Ха-ха! Сцена на току, свидание на сушилке, мимолетная встреча
вечером у пилорамы. Ха-ха-ха! (Поет на мотив фокстрота "На карнавале".) На
пилораме под сенью ночи... (Вдруг задумывается, потом садится и
переобувается. Вздыхает.) Все наводит на размышление о бренности: рваные
носки, раздавленная машиной курица... Все идет прахом, все обманчиво, как
моя любовь. Что здесь может вдохновить поэта? Осень, березки? По мне березки
хороши, когда их не надо пилить и таскать.
Зачем меня принесло сюда! Разве я не мог достать справку, что у меня
болит печень! (Долго и с нездоровым напряжением всматривается в стоящий
рядом клейтон. Вдруг хватает лопату, бросается к клейтону...

Вампилов Александр Валентинович   
«Месяц в деревне, или Гибель одного лирика»