Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

ИТК-1933, который "действовал" (бездействовал) до начала 60-х годов
оказался еще гуманнее: он запрещал даже изоляцию в отдельную камеру!
Но это не потому, что времена стали покладистей, а потому, что к этой
поре были опытным путЈм уже освоены другие градации внутрилагерных
наказаний, когда тошно не от одиночества, а от "коллектива", да еще
наказанные должны и горбить:
РУРы -- Роты Усиленного Режима, замененные потом на
БУРы -- Бараки Усиленного Режима, штрафные бригады, и
ЗУРы -- Зоны Усиленного Режима, штрафные командировки.
А уж там позже, как-то незаметно, пристроились к ним и -- не карцеры,
нет! а --
ШИзо -- Штрафные Изоляторы.
Да ведь если заключЈнного не пугать, если над ним уже нет никакой
дальше кары -- как же заставить его подчиняться режиму?
А беглецов пойманных -- куда ж тогда сажать?
За что даЈтся ШИзо? Да за что хочешь: не угодил начальнику, не так
поздоровался, не во время встал, не во время лег, опоздал на проверку, не по
той дорожке прошел, не так был одет, не там курил, лишние вещи держал в
бараке -- вот тебе сутки, трое, пятеро. Не выполнил нормы, с бабой застали
-- вот тебе пять, семь и десять. А для отказчиков есть и пятнадцать суток. И
хоть по закону (по какому?) больше пятнадцати никак нельзя (да ведь по ИТК и
этого нельзя!), а растягивается эта гармошка и до году. В 1932-м году в
Дмитлаге (это Авербах пишет, это -- чЈрным по белому!) за мостырку давали
год ШИзо! Если вспомнить еще, что мостырку и не лечили, то, значит,
раненного больного человека помещали гнить в карцер -- на год!
Что требуется от ШИзо? Он должен быть: а) холодным; б) сырым; в)
тЈмным; г) голодным. Для этого не топят (Липай: даже когда снаружи 30
градусов мороза), не вставляют стекол на зиму, дают стенам отсыреть (или
карцерный подвал ставят в мокром грунте). Окошки ничтожные или никаких
(чаще). Кормят сталинской пайкой -- 300 граммов в день, а "горячее", то есть
пустую баланду, дают лишь на третий, шестой и девятый дни твоего заключения
туда. Но на Воркуте-Вом давали хлеба только двести, а вместо горячего на
третий день -- кусок сырой рыбы. Вот в этом промежутке надо и вообразить все
карцеры.
Наивное представление таково, что карцер должен быть обязательно вроде
камеры -- с крышей, дверью и замком. Ничего подобного! На Куранах-Сала
карцер в мороз 50 градусов был разомшенный сруб. (Вольный врач Андреев: "Я
как ВРАЧ заявляю, что в таком карцере МОЖНО сидеть!") Перескочим весь
Архипелаг: на той же Воркуте-Вом в 1937 году карцер для отказчиков был --
сруб без крыши, и еще была простая яма. В такой яме (спасаясь от дождя,
натягивали какую-нибудь тряпку), Арнольд Раппопорт жил как Диоген в бочке.

Страницы: (420) :  <<  ... 247248249250251252253254255256257258259260261262 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.

Плывите, плывите в высь!
Лейте с радуги крик вороний!
Скоро белое дерево сронит
Головы моей желтый лист.


2



Поле, поле, кого ты зовешь?
Или снится мне сон веселый -
Синей конницей скачет рожь,
Обгоняя леса и села?

Нет, не рожь! скачет по полю стужа,
Окна выбиты, настежь двери.
Даже солнце мерзнет, как лужа,
Которую напрудил мерин.

Кто это? Русь моя, кто ты? кто?
Чей черпак в снегов твоих накипь?
На дорогах голодным ртом
Сосут край зари собаки.

Им не нужно бежать в "туда" -
Здесь, с людьми бы теплей ужиться.
Бог ребенка волчице дал,
Человек съел дитя волчицы.


3



О, кого же, кого же петь
В этом бешеном зареве трупов?
Посмотрите: у женщин третий
Вылупляется глаз из пупа.

Вон он! Вылез, глядит луной,
Не увидит ли помясистей кости.
Видно, в смех над самим собой
Пел я песнь о чудесной гостье.

Где же те? где еще одиннадцать,
Что светильники сисек жгут?
Если хочешь, поэт, жениться,
Так женись на овце в хлеву.

Причащайся соломой и шерстью,
Тепли песней словесный воск.
Злой октябрь осыпает перстни
С коричневых рук берез.


4



Звери, звери, приидите ко мне
В чашки рук моих злобу выплакать!
Не пора ль перестать луне
В небесах облака лакать?

Сестры-суки и братья кобели,
Я, как вы, у людей в загоне.
Не нужны мне кобыл корабли
И паруса вороньи.

Если голод с разрушенных стен
Вцепится в мои волоса, -
Половину ноги моей сам съем,
Половину отдам вам высасывать...

Есенин Сергей Александрович   
«Кобыльи корабли»