Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

А
на остров сочтено было благом послать -- нет, просить поехать! -- как раз
недавно вернувшегося в пролетарское отечество великого пролетарского
писателя Максима Горького. Уж его-то свидетельство будет лучшим
опровержением той гнусной зарубежной фальшивки!
Опережающий слух донесся до Соловков -- заколотились арестантские
сердца, засуетились охранники. Надо знать заключЈнных, чтобы представить их
ожидание! В гнездо бесправия, произвола и молчания прорывается сокол и
буревестник! первый русский писатель! вот он им пропишет! вот он им покажет!
вот, батюшка, защитит! Ожидали Горького почти как всеобщую амнистию!
Волновалось и начальство: как могло, прятало уродство и лощило
показуху. Из Кремля на дальние командировки отправляли этапы, чтобы здесь
оставалось поменьше; из санчасти списали многих больных и навели чистоту. И
натыкали "бульвар" из Јлок без корней (несколько дней они должны были не
засохнуть) -- к детколонии, открытой 3 месяца назад, гордости УСЛОНа, где
все одеты, и нет социально-чуждых детей, и где, конечно, Горькому интересно
будет посмотреть, как малолетних воспитывают и спасают для будущей жизни при
социализме.
Не доглядели только в Кеми: на Поповом острове грузили "Глеба Бокого"
заключЈнные в белье и в мешках -- и вдруг появилась свита Горького садиться
на тот пароход! Изобретатели и мыслители! Вот вам достойная задача, на
всякого мудреца довольно простоты: голый остров, ни кустика, ни укрытия -- и
в трехстах шагах показалась свита Горького, -- ваше решение!? Куда девать
этот срам, этих мужчин в мешках? Вся поездка Гуманиста потеряет смысл, если
он сейчас увидит их. Ну, конечно, он постарается их не заметить, -- но
помогите же! Утопить в море? -- будут барахтаться... Закопать в землю? -- не
успеем... Нет, только достойный сын Архипелага может найти выход! Командует
нарядчик: "Брось работу! Сдвинься! Еще плотней! Сесть на землю! Та'к
сидеть!" -- и накинули поверху брезентом. -- "Кто пошевелится -- убью!" И
бывший грузчик взошел по трапу, и еще с парохода смотрел на пейзаж, еще час
до отплытия -- не заметил...
Это было 20 июня 1929 года. Знаменитый писатель сошел на пристань в
Бухте Благоденствия. Рядом с ним была его невестка, вся в коже (чЈрная
кожаная фуражка, кожаная куртка, кожаные галифе и высокие узкие сапоги) --
живой символ ОГПУ плечо-о-плечо с русской литературой.
В окружении комсостава ГПУ Горький прошел быстрыми длинными шагами по
коридорам нескольких общежитий. Все двери комнат были распахнуты, но он в
них почти не заходил. В санчасти ему выстроили в две шеренги в свежих
халатах врачей и сестЈр, он и смотреть не стал, ушел. Дальше чекисты УСЛОНа
бесстрашно повезли его на Секирку. И что ж? -- в карцерах не оказалось
людского переполнения и, главное, -- жердочек никаких! На скамьях сидели
воры (уже их много было на Соловках) и все.

Страницы: (420) :  <<  ... 22232425262728293031323334353637 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

..... Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет
великая тишина, музыка наконец восторжествует. Когда все снова всосется в
матку времени, хаос вернется на землю, а хаос -- партитура действительности.
Ты, Таня, -- мой хаос. поэтому-то я и пою. Собственно, это даже и не я, а
умирающий мир, с которого сползает кожура времени. Но я сам еще жив и
барахтаюсь в твоей матке, и это моя действительность. Дремлю... Физиология
любви. Отдыхающий кит со своим двухметровым пенисом. Летучая мышь -- penis
libre. Животные с костью в пенисе. Следовательно, "костостой"... "К счастью,
-- говорит Гурмон, -- костяная структура утрачена человеком". К счастью?
Конечно, к счастью. Представьте себе человечество, ходящее с костостоем. У
кенгуру два пениса -- один для будней, другой для праздников. Дремлю...
Письмо от женщины, спрашивающей меня, нашел ли я название для моей книги.
Название? Конечно: "Прекрасные лесбиянки".
Ваша анекдотическая жизнь. Это фраза господина Боровского. Я завтракал
с ним в среду. Его жена -- высохшая корова -- во главе стола. Она учит
сейчас английский. И ее любимое слово -- "filthy", что значит "грязный",
"отвратительный", "мерзкий". Вам не понадобится много времени, что?"
разобраться, что это за язвы на заднице, эти Боровские. Но подождите...
Боровский носит плисовые костюмы и играет на аккордеоне. Неотразимое
сочетание, особенно если учесть, что он неплохой художник. Он уверяет, что
он поляк, но это, конечно, неправда. Он -- еврей, этот Боровский, и его отец
был филателистом. Вообще весь Монпарнас -- сплошные евреи. Или полуевреи,
что даже хуже. И Карл, и Пола, и Кронстадт, и Борис, и Таня, и Сильвестр, и
Молдорф, и Люсиль. Все, кроме Филмора. Генри Джордан Освальд тоже оказался
евреем. Луи Никольс -- еврей. Даже ван Норден и Шери -- евреи. Фрэнсис Блейк
-- еврей или еврейка. Титус -- еврей. Я засыпан евреями, как снегом. Я пищу
это для своего приятеля Карла, отец которого тоже еврей. Это все необходимо
понять.
Из всех этих евреев самая очаровательная -- Таня, и ради нее я бы сам
стал евреем...

Миллер Валентин Генри   
«Тропик Рака»