Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

) Зато мы с преизбытком надеемся показать в нашем очерке -- общность
психологии зэков, единообразие их жизненного поведения, даже единство
философских взглядов, о чЈм можно только мечтать другим народам и что не
оговорено в научном определении нации. Именно ясно выраженный народный
характер сразу замечает исследователь у зэков. У них есть и свой фольклор, и
свои образы героев. Наконец, тесно объединяет их еще один уголок культуры,
который уже неразрывно сливается с я з ы к о м, и который мы лишь
приблизительно можем описать бледным термином матерщина (от латинского
mater). Это -- та особая форма выражения эмоций, которая даже важнее всего
остального языка, потому что позволяет зэкам общаться друг с другом в более
энергичной и короткой форме, чем обычные языковые средства.3 Постоянное
психологическое состояние зэков получает наилучшую разрядку и находит себе
наиболее адекватное выражение именно в этой высоко-организованной матерщине.
Поэтому весь прочий язык как бы отступает на второй план. Но и в нЈм мы
наблюдаем удивительное сходство выражений, одну и ту же языковую логику от
Колымы и до Молдавии.
Язык туземцев Архипелага без особого изучения так же непонятен
постороннему, как и всякий иностранный язык. (Ну, например, может ли
читатель понять такие выражения, как:
-- Сблочивай лепе'нь!
-- я ещЈ клыкаю
-- дать набой (о чЈм)
-- лепить от фонаря
-- петушок к петушку, раковые шейки в сторону!?)
ВсЈ сказанное и разрешает нам смело утверждать, что туземное состояние
на Архипелаге есть особое национальное состояние, в котором гаснет прежняя
национальная принадлежность человека.
Предвидим такое возражение. Нам скажут: но народ ли это, если он
пополняется не обычным способом деторождения? (Кстати, в единственно-научном
определении нации это условие не оговорено!) Ответим: да, он пополняется
техническим способом посадки (а своих собственных детЈнышей по странной
прихоти отдаЈт соседним народам). Однако, ведь цыплят выводят в инкубаторе
-- и мы же не перестаЈм от этого считать их курами, когда пользуемся их
мясом?
Но если даже возникает какое-то сомнение в том, как зэки начинают
существование, то в том, как они его прекращают, сомненья быть не может. Они
умирают, как и все, только гораздо гуще и преждевременней. И похоронный
обряд их мрачен, скуп и жесток.
Два слова о самом термине зэки. До 1934 года официальный термин был
лишЈнные свободы. Сокращалось это л/с и осмысливали ли туземцы себя по этим
буквочкам как "элэсов" -- свидетельств не сохранилось. Но с 1934 года термин
сменили на "заключЈнные" (вспомним, что Архипелаг уже начинал каменеть, и
даже официальный язык приспосабливался, он не мог вынести, чтобы в
определении туземцев было больше свободы, чем тюрьмы).

Страницы: (420) :  <<  ... 305306307308309310311312313314315316317318319320 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... После удовлетворения
воинских поездов все паровозы поставить для тяги
снегоочистителей. В экстренных случаях снимать для той же тяги
дежурные станционные паровозы. При сильных метелях впереди
каждого воинского состава должен неотлучно работать
снегоочиститель, дабы ни на минуту не было прекращено движение
и не ослаблена боеспособность Красной Армии.
Пред. Глав. рев. комитета Ю.-В. ж. д. Рудин. Комиссар путей
сообщения Ю.-З. ж. д. Дубанин".
Пухов расписался -- в те годы попробуй не распишись!
-- Опять неделю не спать!-- сказал машинист паровоза, тоже
расписавшись.
-- Опять!-- сказал Пухов, чувствуя странное удовольствие от
предстоящего трудного беспокойства: все жизнь как-то незаметней
и шибче идет.
Начальник дистанции, инженер и гордый человек, терпеливо
слушал метель и смотрел поверх паровоза какими-то отвлеченными
глазами. Его раза два ставили к стенке, он быстро поседел и
всему подчинился -- без жалобы и без упрека. Но зато навсегда
замолчал и говорил только распоряжения.
Вышел дежурный по станции, вручил начальнику дистанции
путевку и пожелал доброго пути.
-- До Графской остановки нет!-- сказал начальник дистанции
машинисту.-- Сорок верст! Хватит ли воды у вас, если топку
придется все время форсировать?
-- Хватит,-- ответил машинист.-- Воды много -- всю не
выпарим!
Тогда начальник дистанции и Пухов вошли в снегоочиститель.
Там уже лежали восемь рабочих и докрасна калили чугунку
казенными дровами, распахнув для свежего воздуха окно.
-- Опять навоняли, дьяволы!-- почувствовал и догадался
Пухов.-- А ведь только что пришли и харчей жирных, должно, не
едали! Эх, идолы!
Начальник дистанции сел на круглый стул у выпуклого окна,
откуда он управлял всей работой паровоза и снегоочистителя, а
Пухов стал у балансира.
Рабочие тоже встали у своих мест, у больших рукояток,
посредством которых по балансиру быстро перекидывался груз -- и
балансир то поднимал, то опускал снегосбросный щит...

Андрей Платонов   
«Сокровенный человек»