Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

.." Потому что все знают, что еще перезимовать
надо, да и в любой день судьба может перебросить его с острова на остров.
Воистину: день мой -- век мой!
Сыновья ГУЛага являются и главными носителями традиций и так называемых
з а п о в е д е й з э к о в. На разных островах этих заповедей насчитывают
разное количество, не совпадают в точности их формулировки, и было бы
увлекательным отдельным исследованием провести их систематизацию. Заповеди
эти ничего общего не имеют с христианством. (Зэки -- не только атеистический
народ, но для них вообще нет ничего святого, и всякую возвышенную субстанцию
они всегда спешат высмеять и унизить. Это отражается и в их языке.) Но, как
уверяют сыновья ГУЛага, живя по их заповедям, на Архипелаге не пропадешь.
Есть такие заповеди, как: не стучи (как это понять? очевидно, чтоб не
было лишнего шума); не лижи мисок, то есть, не опускайся до помоек, что'
считается у них быстрой и крутой гибелью. Не шакаль. И другие.
Интересна заповедь: не суй носа в чужой котелок! Мы бы сказали, что это
-- высокое достижение туземной мысли: ведь это принцип негативной свободы,
это как бы обЈрнутый my home is my castle и даже выше него, ибо говорит о
котелке не своЈм, а чужом (но свой -- подразумевается). Зная туземные
условия, мы должны здесь понять "котелок" широко: не только как закопченую
погнутую посудину, и даже не как конкретное непривлекательное варево,
содержащееся в нЈм, но и как все способы добывания еды, все приЈмы в борьбе
за существование и даже ещЈ шире: как душу зэка. Одним словом, дай мне жить,
как я хочу, и сам живи, как хочешь -- вот что значит этот завет. Твердый
жестокий сын ГУЛага этим заветом обязуется не применять своей силы и напора
из пустого любопытства (но одновременно и освобождает себя от каких-либо
моральных обязательств: хоть ты рядом и околей -- мне всЈ равно. Жестокий
закон, и всЈ же гораздо человечнее закона "блатных" -- островных каннибалов:
"подохни ты сегодня, а я завтра". Каннибал-блатной отнюдь не равнодушен к
соседу: он ускорит его смерть, чтоб отодвинуть свою, а иногда для потехи или
из любопытства понаблюдать за ней).
Наконец, существует сводная заповедь не верь, не бойся, не проси! В
этой заповеди с большой ясностью, даже скульптурностью отливается общий
национальный характер зэка.
Как можно управлять (на воле) народом, если бы он весь проникся такой
гордой заповедью?.. Страшно подумать.
Эта заповедь переводит нас к рассмотрению уже не жизненного поведения
зэков, а их психологической сути.
Первое, что мы сразу же замечаем в сыне ГУЛага и потом всЈ более и
более наблюдаем: д у ш е в н а я у р а в н о в е ш е н н о с т ь,
психологическая устойчивость. Тут интересен общий философский взгляд зэка на
своЈ место во вселенной.

Страницы: (420) :  <<  ... 315316317318319320321322323324325326327328329330 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... И
тогда рука его поспешно протянулась за хворостом. Только эта вязанка
отделяла его от зияющей перед ним вечности. Охапка сухих сучьев была мерой
его жизни. Один за другим сучья будут поддерживать огонь, и так же, шаг за
шагом, будет подползать к нему смерть. Когда последняя ветка отдаст свое
тепло, мороз примется за дело. Сперва сдадутся ноги, потом руки, под конец
оцепенеет тело. Голова его упадет на колени, и он успокоится. Это легко.
Умереть суждено всем.
Коскуш не жаловался. Такова жизнь, и она справедлива. Он родился и
жил близко к земле, и ее закон для нее не нов. Это закон всех живых
существ. Природа не милостива к отдельным живым существам. Ее внимание
направлено на виды, расы. На большие обобщения примитивный ум старого
Коскуша был не способен, но это он усвоил твердо. Примеры этому он видел
повсюду в жизни. Дерево наливается соками, распускаются зеленые почки,
падает желтый лист - и круг завершен. Но каждому живому существу природа
ставит задачу. Не выполнив ее, оно умрет. Выполнит - все равно умрет.
Природа безучастна: покорных ей много, но вечность суждена не покорным, а
покорности. Племя Коскуша очень старо. Старики, которых он помнил, еще
когда был мальчиком, помнили стариков до себя. Следовательно, племя живет,
оно олицетворяет покорность всех своих предков, самые могилы которых давно
забыты. Умершие не в счет; они только единицы. Они ушли, как тучи с неба.
И он тоже уйдет. Природа безучастна. Она поставила жизни одну задачу, дала
один закон. Задача жизни - продолжение рода, закон ее - смерть. Девушка -
существо, на которое приятно посмотреть. Она сильная, у нее высокая грудь,
упругая походка, блестящие глаза. Но задача этой девушки еще впереди.
Блеск в ее глазах разгорается, походка становится быстрее, она то смела с
юношами, то робка и заражает их своим беспокойством. И она хорошеет день
ото дня; и, наконец, какой-нибудь охотник берет ее в свое жилище, чтобы
она работала и стряпала на него и стала матерью его детей. Но с рождением
первенца красота начинает покидать женщину, ее походка становится тяжелой
и медленной, глаза тускнеют и меркнут, и одни лишь маленькие дети с
радостью прижимаются к морщинистой щеке старухи, сидящей у костра...

Джек Лондон (Jack London)   
«Дети мороза - Закон жизни»