Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Или вот говорят о ком-то уехавшем с Архипелага:
-- Дали три, отсидел пять, выпустили досрочно.
А когда стали приезжать на Архипелаг с путЈвками на четверть столетия:
-- Теперь двадцать пять лет жизни обеспечено!
Вообще же об Архипелаге они судят так:
-- Кто не был -- тот побудет, кто был -- тот не забудет.
(Здесь -- неправомерное обобщение: мы-то с вами, читатель, вовсе не
собираемся там быть, правда?) Где бы когда бы ни услышали туземцы чью-либо
просьбу чего-нибудь добавить (хоть кипятку в кружку), -- все хором тотчас же
кричат:
-- Прокурор добавит!
(Вообще к прокурорам у зэков непонятное ожесточение, оно часто
прорывается. Вот например по Архипелагу очень распространено такое
несправедливое выражение:
-- Прокурор -- топор.
Кроме точной рифмы мы не видим тут никакого смысла. Мы с огорчением
должны отметить здесь один из случаев разрыва ассоциативных и причинных
связей, которые снижают мышление зэков ниже среднего общечеловеческого
уровня. Об этом чуть дальше.)
Вот еще образцы из милых беззлобных шуток:
-- Спит-спит, а отдохнуть некогда.
-- Воды не пьЈшь -- от чего сила будет?
О ненавистной работе к концу рабочего дня (когда уже томятся и ждут
съЈма) обязательно шутят:
-- Эх, только работа пошла да день мал!
Утром же вместо того, чтобы приняться за эту работу, ходят от места к
месту и говорят:
-- Скорей бы вечер, да завтра (!) на работу!
А вот где видим мы п е р е р ы в ы в и х л о г и ч е с к о м
м ы ш л е н и и. Известное выражение туземцев:
-- Мы этого лесу не сажали и валить его не будем.
Но если так рассуждать -- леспромхозы тоже лесу не сажали, однако
сводят его весьма успешно! Так что здесь -- типичная детскость туземного
мышления, своеобразный дадаизм.
Или вот ещЈ (со времени Беломорканала):
-- Пусть медведь работает!
Ну как, серьЈзно говоря, можно представить себе медведя,
прокладывающего великий канал? Вопрос о медвежьей работе был достаточно
освещен ещЈ в трудах И. А. Крылова. Если была бы малейшая возможность
запрячь медведей в целенаправленную работу -- не сомневайтесь, что это было
бы сделано в новейшие десятилетия, и были бы целые медвежьи бригады и
медвежьи лагпункты.
Правда, у туземцев есть еще параллельное высказывание о медведях --
очень несправедливое, но въевшееся:
-- Начальник -- медведь.
Мы даже не можем понять -- какая ассоциация могла породить такое
выражение? Мы не хотели бы думать о туземцах так дурно, чтобы эти два
выражения сопоставить и отсюда что-то заключить.

Переходя к вопросу о я з ы к е зэков, мы находимся в большом
затруднении. Не говоря о том, что всякое исследование о новооткрытом языке
есть всегда отдельная книга и особый научный курс, в нашем случае есть ещЈ
специфические трудности.

Страницы: (420) :  <<  ... 321322323324325326327328329330331332333334335336 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... О
Независимом Театре слышал, знал, что это один из выдающихся театров, но
никогда в нем не был.
Письмо меня чрезвычайно заинтересовало, тем более что никаких писем я
вообще тогда не получал. Я, надо сказать, маленький сотрудник газеты
"Пароходство". Жил я в то время в плохой, но отдельной комнате в седьмом
этаже в районе Красных ворот у Хомутовского тупика.
Итак, я шел, вдыхая освеженный воздух и размышляя о том, что гроза
ударит опять, а также о том, каким образом Ксаверий Ильчин узнал о моем
существовании, как он разыскал меня и какое дело может у него быть ко мне.
Но сколько я ни раздумывал, последнего понять не мог и наконец остановился
на мысли, что Ильчин хочет поменяться со мной комнатой.
Конечно, надо было Ильчину написать, чтобы он пришел ко мне, раз что
у него дело ко мне, но надо сказать, что я стыдился своей комнаты,
обстановки и окружающих людей. Я вообще человек странный и людей немного
боюсь. Вообразите, входит Ильчин и видит диван, а обшивка распорота и торчит
пружина, на лампочке над столом абажур сделан из газеты, и кошка ходит, а из
кухни доносится ругань Аннушки.
Я вошел в резные чугунные ворота, увидел лавчонку, где седой человек
торговал нагрудными значками и оправой для очков.
Я перепрыгнул через затихающий мутный поток и оказался перед зданием
желтого цвета и подумал о том, что здание это построено давно, давно, когда
ни меня, ни Ильчина еще не было на свете.
Черная доска с золотыми буквами возвещала, что здесь Учебная сцена. Я
вошел, и человек маленького роста с бородавкой, в куртке с зелеными
петлицами, немедленно преградил мне дорогу.
- Вам кого, гражданин? - подозрительно спросил он и растопырил руки,
как будто хотел поймать курицу.
- Мне нужно видеть режиссера Ильчина, - сказал я, стараясь, чтобы
голос мой звучал надменно.
Человек изменился чрезвычайно, и на моих глазах. Он руки опустил по
швам и улыбнулся фальшивой улыбкой.
- Ксаверия Борисыча? Сию минут-с. Пальтецо пожалуйте. Калошек нету?
Человек принял мое пальто с такой бережностью, как будто это было
церковное драгоценное облачение...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Театральный роман»