Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Он режет их наряды,
разоблачает их тухту (сколько ума хватает) и всегда может наказать бригадира
и любого заключЈнного через лагерное начальство:

"Начальнику лагпункта лейтенанту товарищу.....
Прошу вас самым строгим образом наказать (желательно -- в карцер, но с
выводом на работу) бригадира бетонщиков з/к Зозулю и десятника з/к
Орачевского за отливку плит толще указанного размера, в чЈм выразился
перерасход бетона.
Одновременно сообщаю вам, что сего числа при обращении ко мне по поводу
записи объЈма работ в наряды, з/к бригадир Алексеев нанЈс десятнику товарищу
Тумаркину оскорбление, назвав его ослом. Такое поведение з/к Алексеева,
подрывающего авторитет вольнонаЈмного руководства, считаю крайне
нежелательным и даже опасным и прошу принять самые решительные меры вплоть
до отсылки на этап.
Старший прораб Буслов".

Этого Тумаркина в подходящую минуту Буслов и сам называл ослом, но
заключЈнный бригадир по цене своей достоин был этапа.
Такие записочки посылал Буслов лагерному начальству что ни день. В
лагерных наказаниях он видел высший производственный стимул. Буслов был из
тех производственных начальников, которые вжились в систему ГУЛага и
приноровились, как тут надо действовать. Он так и говорил на совещаниях: "Я
имею длительный опыт работы с зэ-ка' зэ-ка' и не боюсь их угроз прибить,
понимаете ли, кирпичом." Но, жалел он, гулаговские поколения становились не
те. Люди, попавшие в лагерь после войны и после Европы, приходили какие-то
непочтительные. "А вот работать в 37-м году, понимаете ли, было просто
приятно. Например, при входе вольнонаЈмного зэ-ка зэ-ка обязательно
вставали". Буслов знал и как обмануть заключЈнных и как послать на опасные
места, он никогда не щадил ни сил их, ни желудка, ни тем более самолюбия.
Длинноносый, длинноногий, в жЈлтых американских полуботинках, полученных
через ЮНРРА для нуждающихся советских граждан, он вечно носился по этажам
строительства, зная, что иначе во всех его углах и закоулках ленивые грязные
существа зэ-ка зэ-ка будут сидеть, лежать, греться, искать вшей и даже
совокупляться, несмотря на разгар короткого десятичасового рабочего дня, а
бригадиры будут толпиться в нормировочной и писать в нарядах тухту.
И изо всех десятников на одного только он полагался отчасти -- на
Федора Васильевича Горшкова. Это был щуплый старичок с растопыренными седыми
усами. Он в строительстве тонко разбирался, знал и свою работу и смежную, а
главное необычное среди вольняшек его свойство было то, что он был искренне
заинтересован в исходе строительства: не карманно, как Буслов (вычтут или
премируют? выругают или похвалят?), а внутренне, как если б строил всЈ
огромное здание для себя и хотел получше. Пил он тоже осторожно, не теряя из
виду стройки.

Страницы: (420) :  <<  ... 349350351352353354355356357358359360361362363364 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Молодая девушка, побужденная
к такому страшному поступку известным душевным движением, которое пересилило
его ужас, была, несомненно, кротким и прекрасным существом, созданным для
того, чтобы быть любимым и обожаемым, и, таким образом, она была
насильственно отброшена от своей мягкой натуры неотвратимою силой
обстоятельств и убеждения. Преступление было быстро обнаружено, и, несмотря
на самые настойчивые просьбы, с которыми обращались к Папе наиболее
высокопоставленные лица в Риме, виновные были казнены. Старик Ченчи в
продолжение своей жизни неоднократно покупал у Папы, за сумму в сто тысяч
крон, прощение своим преступлениям, для которых нет слов, - так они
чудовищны; поэтому смертная казнь для его жертв вряд ли может быть объяснена
любовью к правосудию. Среди других побудительных мотивов к строгости Папа,
вероятно, чувствовал, что, кто бы ни убил графа Ченчи, во всяком случае
убийца лишал его казну верного и богатого источника доходов. Папское
правительство предприняло крайние меры предосторожности против опубликования
фактов, являющихся таким трагическим доказательством собственного его
беззакония и слабости; так что пользование манускриптом, до последнего
времени, было связано с известными затруднениями. Сообщить читателю такие
события, представив ему все чувства тех, кто был в них некогда действующими
лицами, изобразить их надежды и опасения, их уверенность в успехе и
предчувствие темного исхода, их разнородные интересы, страсти и мнения,
связанные взаимодействием и соперничеством, но в своей разнородности как бы
вступившие в один тайный заговор и ведущие к одному страшному концу,
изобразить все это - значит бросить полосы света в самые сокровенные области
человеческого сердца и сделать явным то, что есть тайного в его темных
пещерах...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Шелли. Ченчи»