Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

А
увеличить доходы еще проще: надо прижать заключЈнных! Если в соловецкий
период Архипелага на принудительный труд делалась официальная 40%-ная скидка
(считалось почему-то, что труд из-под палки не так производителен), то уже с
Беломора, введя "шкалу желудка", открыли учЈные ГУЛага, что наоборот:
принудительный-то голодный труд самый производительный в мире и есть!
Украинское управление лагерей, когда велели им перейти с 1931 года на
самоокупаемость, та'к прямо и решило: по сравнению с предыдущими годами
увеличить производительность труда в наступающем ни много, ни мало -- на
242% (двести сорок два процента!) -- то есть сразу в три с половиной раза
увеличить и безо всякой механизации!6 (Да ведь как научно разочли: двести
сорок да еще два процента! Одного только не знали товарищи: что называется
это большой скачок под тремя красными знаменами.)
И ведь как знал ГУЛаг, куда ветер дует! Тут подсыпались как-раз и
бессмертно-исторические Шесть Условий Товарища Сталина -- а средь них-то --
хозрасчЈт -- а у нас уже есть! а у нас уже есть! А еще там: использование
специалистов! А это нам проще всего: взять инженеров с общих работ!
Поставить производственными придурками! (Начало 30-х годов было для
технической интеллигенции на Архипелаге самым льготным временем: она почти
не влачила общих работ, даже новичков устраивали сразу по специальности. До
того, в 20-е годы, инженеры и техники втуне погибали на общих потому, что не
было им разворота и применения. После того, с 37-го и по 50-е, забыт был
хозрасчЈт и все исторические Шесть Условий, а исторически-главной стала
тогда Бдительность -- и просачивание инженеров поодиночке в придурки
сменилось волнами изгнания их всех на общие.) Да и дешевле ведь иметь
инженера заключЈнного, а не вольного: ему ж зарплаты платить не надо! Опять
выгода, опять хозрасчЈт! Опять-таки прав товарищ Сталин!
Так что издалека эту линию тянули, верно еЈ вели: сделать Архипелаг
бесплатным!
Но как ни лезли, как ни рвались, как ногти все о скалы ни изломали, как
ведомости выполнений по двадцать раз ни исправляли, и до дыр тЈрли -- а не
было самоокупаемости на Архипелаге -- и никогда еЈ не будет! И никогда тут
расходов с доходами не уравнять, и приходится нашему молодому
рабоче-крестьянскому государству (а потом и пожилому общенародному) волочить
на себе этот грязно-кровавый мешок.
И вот причины. Первая и главная -- несознательность заключЈнных,
нерадивость этих тупых рабов. Не только не дождешься от них социалистической
самоотверженности, но даже не выказывают они простого капиталистического
прилежания. Только и смотрят они, как развалить обувь -- и не идти на
работу; как испортить лебЈдку, свернуть колесо, сломать лопату, утопить
ведро -- чтоб только повод был посидеть-покурить.

Страницы: (420) :  <<  ... 357358359360361362363364365366367368369370371372 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Они, эти борцы-отшельники, были сродни горам, ибо каждое из
них, в особенности те, что стояли ближе к вершинам, вело свою незаметную, но
упорную войну за жизнь и рост -- с ветрами, ненастьями и скудной каменистой
почвой. Каждое из них несло свое бремя, каждое упрямо цеплялось за все, что
придется, и от этого у каждого из них был свой собственный образ и свои
особые раны. Я видел сосны, которым ветер позволил иметь ветви лишь с одной
стороны; другие, подобно змеям, обвили своими красными стволами нависшие над
кручами обломки скал, так что дерево и камень стали одно целое и помогали
друг другу выстоять. Они смотрели на меня, словно грозные воители, внушая
благоговейный страх и уважение.
Мужчины и женщины наши тоже были похожи на них: строгие, темноликие,
неразговорчивые, а лучшие из них -- и вовсе молчуны. Потому-то я и привык
смотреть на людей, как на деревья или скалы, задумываться о них и почитать
их не меньше, а любить не больше, чем тихие сосны.
Деревушка наша Нимикон раскинулась на треугольном, зажатом между двумя
горными выступами косогоре на берегу озера. Одна дорога ведет в
расположенный неподалеку монастырь, другая в соседнюю деревню, до которой
четыре с половиной часа ходу; до остальных деревень можно добраться только
по воде. Деревянные дома наши выстроены все в старом стиле, и возраст их не
поддается определению: новых среди них почти никогда не бывает, а старые
домишки хозяева по мере нужды подправляют то с одного, то с другого боку, в
этом году половицы, в следующем кусок кровли, а то и просто полбревна или
планку, что когда-то была частью обшивки в горнице, а теперь пришла на смену
какому-нибудь сгнившему стропилу под крышей; а отслужив свой срок и здесь,
сгодится на что-нибудь в хлеву или на сеновале, прежде чем пойти на
растопку, на худой конец украсит собой входную дверь...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Петер Каменцинд»