Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Зимой с 1944 на 45 год, к началу третьего года пребывания в отряде,
собственная обувь Лощилина износилась вовсе, и он не вышел на работу. По
Указу тут же судили его за прогул -- три месяца исправ-труд работ всЈ в том
же отряде, с вычетом 25%.
Весенней сыростью не мог Лощилин ходить уже и в лаптях -- и снова не
вышел на работу. Снова его судили (если считать со всеми заочными --
четвЈртый раз в жизни!), в красном уголке казармы, и приговор был: три
месяца лишения свободы.
Но... не посадили! Потому что невыгодно было государству брать Лощилина
на содержание! Потому что никакое лишение свободы уже не могло быть хуже
этого рабочего отряда!
Это было в марте 1945 года. И всЈ бы обошлось, если бы перед тем
Лощилин не написал в КЭЧ гарнизона жалобу, что Желтов обещал выдать всем
ботинки б/у, но не выдаЈт. (А почему написал он один -- коллективки были
строго запрещены, за коллективку, как противоречащую духу социализма, могли
дать и 58-ю.)
И вызвали Лощилина в отдел кадров: "Сдайте спецодежду!" И единственное,
что безмолвный этот трудяга получил за 3 года -- рабочий фартук -- Лощилин
снял и тихо положил на пол! Тут же стоял и вызванный КЭЧем участковый
милиционер. Он отвел Лощилина в милицию, а вечером -- в тюрьму, но дежурный
по тюрьме что-то нашел неладное в бумагах -- и принять отказался.
И милиционер повЈл Лощилина назад в участок. А путь был -- мимо казармы
их отряда. И сказал милиционер: "Да иди, отдыхай, всЈ равно никуда не
денешься. Жди меня на-днях как-нибудь."
Кончался апрель 1945 года. Легендарные дивизии уже подходили к Эльбе и
обкладывали Берлин. Каждый день салютовала страна, заливая небо красным,
зелЈным и золотым. 24 апреля Лощилина посадили в Ульяновскую областную
тюрьму. ЕЈ камера была так же переполнена, как и в 1937-м. Пятьсот граммов
хлеба, суп -- из кормового турнепса, а если из картошки, то -- мелкой,
нечищенной и плохо вымытой. 9 мая он провЈл в камере (несколько дней они не
знали о конце войны). Как Лощилин встречал войну за решеткой -- так еЈ и
проводил.
После дня Победы отправили указников (то есть прогул, опоздание, иногда
-- мелкое хищение на производстве) в колонию. Там были земляные работы,
стройка, разгрузка барж. Кормили плохо, лагпункт был новый, в нЈм не было не
то что врача, но даже и медсестры. Лощилин простыл, получил воспаление
седалищного нерва -- всЈ равно гнали работать. Он доходил, опухли ноги, был
постоянный озноб -- всЈ равно гнали.
7 июля 1945 года разразилась знаменитая сталинская амнистия. Но
освобождения по ней Лощилин не дождался: 24 июля окончился его трехмесячный
срок -- и вот тут его выпустили.
"ВсЈ равно, -- говорит Лощилин, -- в душе я большевик. Когда умру --
считайте меня коммунистом".
Не то шутит, не то нет.

Страницы: (420) :  <<  ... 411412413414415416417418419420

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Уж этот Гомес!
- Эй, приятель, - раздался чей-то тихий голос.
- Гомес! - Трое друзей обернулись и с любопытством уставились на
подошедшего.
С какой-то странной улыбкой Гомес вытащил бесконечно длинную желтую
ленту, которая заплескалась и зашелестела на ветру.
- Гомес! - воскликнул Мартинес. - Зачем тебе портновский метр?
Гомес расплылся в улыбке.
- Хочу снять мерку.
- Мерку?
- Стой спокойно. - Гомес окинул Мартинеса оценивающим взглядом. -
Caramba! Где же ты был все это время? А ну-ка, давай!
Мартинес почувствовал, как ему измеряют длину руки, ноги, затем объем
груди.
- Стой спокойно! - покрикивал Гомес. - Руки - точно. Ноги, грудь -
великолепно! А теперь быстрее рост! Пять футов, пять дюймов! Подходишь!
Давай руку! - Тряся Мартинесу руку, он вдруг воскликнул: - Подожди, а есть у
тебя десять долларов?
- У меня есть! - Ваменос помахал грязными бумажками. - Сними мерку с
меня, Гомес.
- Весь мой капитал - это девять долларов девяносто два цента. -
Мартинес пошарил в карманах. - Ты считаешь, что этого хватит на новый
костюм? Как же так?
- А так. Потому что у тебя подходящий размер!
- Сеньор Гомес, но я совсем не знаю вас...
- Не знаешь? Ничего, теперь мы будем жить вместе. Пошли!
Гомес исчез в дверях бильярдной. Мартинес, сопровождаемый деликатным
Вильянасулом и подталкиваемый нетерпеливым Ваменосом, тоже очутился в
бильярдной.
- Домингес! - позвал Гомес.
Разговаривавший по телефону Домингес подмигнул вошедшим. В трубке
пронзительно пищал женский голос.
- Мануло! - крикнул Гомес.
Мануло, опрокидывавший в рот содержимое винной бутылки, обернулся.
Гомес указал на Мартинеса.
- Я нашел нам пятого партнера!
Домингес ответил:
- У меня свидание, не мешай... - и вдруг умолк. Трубка выпала у него из
рук. Маленькая черная записная книжка, полная имен и телефонов, быстро
исчезла в кармане.
- Гомес, ты?!.
- Да, да! Давай скорее деньги. Выкладывай!
В телефонной трубке продолжал пищать женский голос...

Рэй Брэдбери (Ray Bradbury)   
«Рассказы (Часть 14)»