Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

44 Pavel, Ernst: The Triumph of Survival. -- The Nation. 1963, 2 Febr.

45 Все неоговоренные цитаты в этой главе -- по книге Авербаха. Но
иногда я соединял его разные фразы вместе, иногда опускал нестерпимое
многословие -- ведь ему на диссертацию надо было тянуть, а у нас места нет.
Однако смысла я не исказил нигде.

46 Песенные сборники Дмитлага. 1935. А музыка называлась --
к а н а л о а р м е й с к а я, и в конкурсной комиссии состояли вольные
композиторы -- Шостакович, Кабалевский, Шехтер...

--------
Глава 4. Архипелаг каменеет

А часы истории -- били.
В 1934 году на январском пленуме ЦК и ЦКК (уже, вероятно обдумывая,
скольких ему надо будет скоро убирать), Великий Вождь объявил, что отмирание
государства (которого чаяли чуть ли не с 1920-го года) придЈт через...
максимальное усиление государственной власти!
Это было так неожиданно-гениально, что не всякому умишке дано было
объять, но Вышинский состоял на своЈм подручном месте и сразу же подхватил:
"и, значит, максимальное укрепление исправительно-трудовых учреждений"!1
Вступление в социализм через максимальное укрепление тюрьмы! -- это не
юмористический журнал сострил, это сказал генеральный прокурор Советского
Союза! Так что "ежовые рукавицы" готовились и без Ежова.
Ведь вторая пятилетка, кто помнит (да ведь никто у нас ничего не
помнит! память -- самое слабое место русских, особенно -- память на злое),
вторая пятилетка среди своих блистательных (по сей день не выполненных)
задач имела и такую: "искоренение пережитков капитализма в сознании людей".
Значит, и закончить это искоренение надо было в 1938 году. Рассудите сами,
чем же было их так быстро искоренять?
"Советские места лишения свободы на пороге второй пятилетки ни в какой
мере не только не теряют, но даже усиливают своЈ значение" (! года не прошло
от предсказания Когана, что лагерей вообще скоро не будет. Но он же не знал
январского пленума!) "В эпоху вступления в социализм роль
исправительно-трудовых учреждений как орудия пролетарской диктатуры, как
органа репрессии, как средства принуждения и воспитания (принуждение уже на
первом месте!) должна еще больше возрасти и усилиться"2 (а иначе комсоставу
НКВД при социализме что ж -- пропади?)
Кто упрекнЈт нашу Передовую Теорию, что она отставала от практики? ВсЈ
это чЈрным по белому печаталось, да мы читать еще не умели. 1937-й год был
публично предсказан и обоснован.
И сшиблены были мохнатой рукой все фитюльки и бантики. Трудколлективы?
Запретить! Еще чего выдумали -- самоуправление в лагере! Лучше бригады всЈ
равно ничего не придумаешь. Какие еще там политбеседы? Отставить.
ЗаключЈнных присылают работать -- а понимать им не обязательно.

Страницы: (420) :  <<  ... 57585960616263646566676869707172 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Привычно подняв руку к изголовью, я освещаю спальню, смотрю на часы: час
самый мертвый. От света все вокруг стало проще, шум и гул отдалились от
дома, и спокойно стоит освещенный куб спальни, беззвучно блестит зеркало
против меня, над камином. В зеркало углубленно уходит вторая спальня, что во
всем подобна первой, будучи только ниже и меньше ее; там тоже горит свет над
старой дубовой кроватью, на которой уже столько лет сплю я в этом старом
чужом доме, лежит на приподнятой подушке худое лицо, видны под светом,
падающим сверху, темные впадины глаз, виден белеющий лоб, косой ряд в
серебристых волосах... Потом я опять поднимаю руку - и опять только гул и
тьма, в которой всюду реет что-то как бы светящееся...
"Ты взошел на корабль, совершил плавание, достиг гавани: пора сходить".
Итак, было будто бы время, когда я "всходил на корабль", юный,
беспечный, ни о какой гавани не думающий... Где же оно, это время? Вот
только моя мысль о нем! "Ничтожна жизнь каждого. Ничтожен каждый край
земли... Немного уже осталось тебе. Живи как на горе. Как с горы обозревай
земное: сборища, походы, битвы, полевые работы, браки, рождения, смерти..."
И я мысленно вижу Прованс, по которому мчится мистраль с дикой жаждой
сокрушения всего человеческого, временного, вижу весь этот древний край,
сейчас спящий, пустой, со всеми его горами и долинами, с бледнеющими в
лихорадочном блеске звезд дорогами - все теми же, что в те легендарные дни,
когда мигом правил тот, кто в какой-то "стране Квадов", в часы своего
ночного одиночества, писал под лагерным шатром о ничтожестве всех
человеческих жизней, стран и веков.....

Бунин Иван Алексеевич   
«Мистраль»