Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

Администрация лагеря так ленива и так бездарна, что не хватает у неЈ
желания и находчивости разделить рабочих трЈх разных смен по разным
комнатам. В восьмом часу, после ужина, можно было бы первой смене
успокоиться, но не берЈт угомон сытых и неусталых, и блатные на своих
перинах только тут и начинают играть в карты, горланить и откалывать
театрализованные номера. Вот один вор азербайджанского вида, преувеличенно
крадучись, в обход комнаты прыгает с вагонки на вагонку по верхним щитам и
по работягам и рычит: "Так Наполеон шел в Москву за табаком!" Разжившись
табаку, он возвращается той же дорогой, наступая и переступая: "Так Наполеон
убегал в Париж!" Каждая выходка блатных настолько поразительна и непривычна,
что мы только наблюдаем за ними, разинув рты. С девяти вечера качает
вагонки, топает, собирается, относит вещи в каптерку ночная смена. Их
выводят к десяти, поспать бы теперь! -- но в одиннадцатом часу возвращается
дневная смена. Теперь тяжело топает она, качает вагонки, моется, идет за
вещами в каптерку, ужинает. Может быть только с половины двенадцатого
изнеможенный лагерь спит.
Но четверть пятого звон певучего металла разносится над нашим маленьким
лагерем и над сонной колхозной округой, где старики хорошо еще помнят
перезвоны истринских колоколов. Может быть и наш лагерный сереброголосый
колокол -- из монастыря и еще там привык по первым петухам поднимать иноков
на молитву и труд.
"ПодъЈм, первая смена!" -- кричит надзиратель в каждой комнате. Голова,
хмельная от недосыпу, еще не размеженные глаза -- какое тебе умывание! а
одеваться не надо, ты так и спал. Значит, сразу в столовую. Ты входишь туда,
еще шатаясь от сна. Каждый толкается и уверенно знает, чего он хочет, одни
спешат за пайкой, другие за баландой. Только ты бродишь как лунатик, при
тусклых лампах и в пару баланды не видя, где получить тебе то и другое.
Наконец получил -- пятьсот пятьдесят пиршественных граммов хлеба и глиняную
миску с чем-то горячим чЈрным. Это -- чЈрные щи, щи из крапивы. ЧЈрные
тряпки вываренных листьев лежат в черноватой пустой воде. Ни рыбы, ни мяса,
ни жира. Ни даже соли: крапива, вывариваясь, поедает всю брошенную соль, так
еЈ потому и совсем не кладут: если табак -- лагерное золото, то соль --
лагерное серебро, повара приберегают еЈ. Выворачивающее зелье -- крапивная
непосоленная баланда! -- ты и голоден, а всЈ никак не вольешь еЈ в себя.
Подними глаза. Не к небу, под потолок. Уж глаза привыкли к тусклым
лампам и разбирают теперь вдоль стены длинный лозунг излюбленно-красными
буквами на обойной бумаге:

"Кто не работает -- тот не ест!"

И дрожь ударяет в грудь. О, мудрецы из Культурно-Воспитательной Части!
Как вы были довольны, изыскав этот великий евангельский и коммунистический
лозунг -- для лагерной столовой.

Страницы: (420) :  <<  ... 919293949596979899100101102103104105106 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Он ушел, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге
он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать.
Шел он, шел на северо-восток и все ел дыни, пока не пришел на берег
большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихо- радки,
как ему говорила птица коло-коло.
Надо вам сказать, милые мои, что до той самой недели, до того самого
дня, до того самого часа, до той самой минуты неугомонный слоненок никогда
не видал крокодила и даже не знал, как он выглядит.

* Фунт равняется приблизительно 454 г, значит, слоненок взял с собой
более 45 кг бананов и более 45 кг сахарного тростника.

Первый, кто попался слоненку на глаза, был двухцветный питон (огромная
змея), обвившийся вокруг скалистой глыбы.
- Простите, - вежливо сказал слоненок, - не видали ли вы в этих краях
крокодила?
- Не видал ли я крокодила? - гневно воскликнул питон. - Что за вопрос?
- Простите, - повторил слоненок, - но не можете ли вы сказать мне, что
у крокодила бывает на обед?
Двухцветный питон мгновенно развернулся и стал бить слоненка своим
тяжелым-претяжелым хвостом.
- Странно! - заметил слоненок. - Отец и мать, родной дядюшка и родная
тетушка, не говоря уже о другом дяде гиппопотаме и третьем дяде павиане, все
били меня за "неугомонное любопытство". Вероятно, и теперь мне за это же
достается.
Он вежливо попрощался с питоном, помог ему опять обвиться вокруг
скалистой глыбы и пошел дальше, немного разгоряченный, но нисколько не
удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их
подбирать. У самого берега большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо он
наступил на что-то, показавшееся ему бревном.

{ На этой картинке изображен слоненок, которого крокодил тянет за нос.
Он очень изумлен и ошеломлен. Ему больно, и он говорит в нос:
- Не надо! Пустите!
Он тянет в свою сторону, а крокодил в свою. Двухцветный питон поспешно
плывет на помощь слоненку...

Киплинг Редьярд (Kipling Rudyard)   
«Маленькие сказки»