Бодался теленок с дубом

Я опять стал для них
овечкой "Н. Мира".
Однако не прошло и месяца, как Твардовский через
родственников моей жены Туркиных срочно вызвал меня. Меня,
как всегда "не нашли", но 3 августа я оказался в Москве и
узнал: донеслось до A. T., что ходит мой "Раковый корпус" и
разгневан он выше всякой меры, только хочет убедиться, что
не я, конечно, пустил его (разве б я смел!) и тогда он
знает, кого выгонит из редакции. (Подозревалась трудолюбивая
Берзер, вернейшая лошадка "Н. Мира", которая тянула без
зазора.)
Был поэт и цекистом, мыслящим государственно:
невозможная для печати, даже для предъявления цензуре
"рискованная" книга, написанная однако под советским небом,
была уже собственностью государства! - и не могла по
произволу несмышлёныша автора п_р_о_с_т_о т_а_к даваться
людям читать!
А я-то думал как раз наоборот! Вот уж год кончался после
моего провала, и даже в моей неусвойчивой голове прояснялось
положение их и моё: что нечего, нечего, нечего мне терять!
Что открыто, не таясь, не отрекаясь, давать направо и налево
"Корпус" для меня ничуть не опаснее, чем та лагерная пьеса,
уже год томящаяся на Большой Лубянке - Вы раздаёте? - Да, я
раздаю!! Я написал - я и раздаю! Провалитесь все ваши
издательства - мою книгу хватают из рук, читают и печатают
ночами, она станет литературным фактом прежде, чем вы рот
свой раззявите! Пycть ваши ленинские лауреаты попробуют так
распространить свои рукописи!
Так вот оно, вот оно в каком смысле говорится "пришла
беда - не брезгуй и ею!" Беда может отпирать нам свободу! -
если эту беду разгадать суметь.
О моей силе толковал мне когда-то Демичев - я ещё тогда
не допонял. Теперь своим годовым бездействием они мне во
плоти показали мою силу.
Я, разумеется, не поехал на вызов Твардовского, а
написал ему так:
"...Если вы взволнованы, что повесть эта стала известна
не только редакции "Н. Мира", то... я должен был бы выразить
удивление... Это право всякого автора, и было бы странно,
если бы вы намерились лишить меня его. К тому же я не могу
допустить, чтобы "Раковый корпус" повторил печальный путь
романа: сперва неопределённо-долгое ожидание, просьбы к
автору от редакции никому не давать его читать, затем роман
потерян и для меня и для читателей, но распространяется по
какому-то закрытому избранному списку...".
Я писал - и не думал, что это жестоко. А для А. Т. это
очень вышло жестоко. Говорят, он плакал над этим письмом. О
потерянной детской вере? о потерянной дружбе? о потерянной
повести, которая теперь попадёт в руки редакторов-
гангстеров?
С тех пор в "Н. Мир" ни ногой, ни телефонным звонком,
свободный в действиях, я бился и бился в поисках: что ещё?
что ещё мне предпринять против наглого когтя врагов, так
глубоко впившегося в мой роман, в мой архив? Судебный
протест был бы безнадёжен.

Страницы: (394) :  <<  ... 96979899100101102103104105106107108109110111 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Робинзон Крузо
страдал нехваткой воображения по сравнению с
Джонни Полом. Всех ребят из Четырнадцатого
округа по-прежнему осеняет некая аура. Они не
были изобретены или придуманы. Они были
настоящие. Имена их звенят золотыми монетами: Том
Фаулер, Джим Бакли, Мэтт Оуэн, Роб Рэмси, Харри
Мартин, Джонни Дани, не говоря уже об Эдди Карни
или великом Лестере Рирдоне. Вот, даже теперь,
произнося "Джонни Пол", я чувствую дурной
привкус во рту от этого сочетания имен двух
святых*. Джонни Пол был живым Одиссеем
Четырнадцатого округа; то, что позже он стал
водителем грузовика, не имеет значения.


До великих перемен никто, казалось, не
замечал, что улицы уродливы и грязны. Если
канализационные люки бывали открыты, ты затыкал
нос. Если сморкался -- находил в носовом платке не
нос, а сопли. Больше было внутреннего покоя,
умиротворенности. Имелись салун, бега,
велосипеды, верные женщины и скаковые лошади.
Жизнь еще двигалась неспешно. По крайней мере, в
Четырнадцатом округе. По утрам в воскресенье
никто не принаряжался. Если миссис Горман
спускалась в своем капоте, с непромытыми глазами,
поклониться священнику ("Доброе утро, святой
отец!" -- "Доброе утро, миссис Горман!"), то улица
бывала очищена от всех грехов. Пэт Маккэррен
носил в заднем кармане сюртука торчавший наружу
оттуда носовой платок; это выглядело мило и
весьма уместно, как и трилистник у него в петлице.
Пиво пенилось, и люди останавливались поболтать
друг с другом.



В мечтах я все возвращаюсь в
Четырнадцатый округ, как параноик возвращается к
своим навязчивым идеям. При мысли о
серо-стального цвета боевых кораблях на Военной
верфи они видятся мне лежащими там, в некоем
астрологическом измерении, где сам я оказываюсь
артиллеристом, химиком, торговцем взрывчаткой,
могильщиком,

________________

*
Имеются в виду два апостола; Иоанн (по-английски
Джон) и Павел (Пол) (прим...

Миллер Валентин Генри   
«Черная Весна»