Бодался теленок с дубом

И всё-таки это письмо помогло мне: на сколько-то
месяцев замедлить ход всех событий и за это время окончить
"Архипелаг". Ещё оно способствовало, кажется, разрешению
устроить обсуждение 1-й части "Корпуса" в ЦДЛ (а то лежала
она два месяца как под арестом у секретаря московского СП
генерал-лейтенанта КГБ В. Н. Ильина).
Обсуждение было объявлено в служебно-рекламной книжечке
ЦДЛ - и так впервые, вопреки "Н. Миру" было типографски
набрано это уже неотменимое название: "Раковый корпус".
Однако, обнаружилось слишком много желающих попасть на
обсуждение, руководство СП испугалось, дату сменили, и
назначили час дневной, объявили уже не публично, и жестоко
проверяли у входа пригласительные билеты прозаиков.
Было это 16 ноября. За три месяца прочли и многие враги,
кто не только в журнальных статьях разносил мою убогую
философию и убогий художественный метод, но даже (В. Панков)
целые главы учебников посвящали этому разносу. Однако, чудо:
из той всей шайки, кроме 3. Кедриной ("общественной
обвинительницы" Синявского и Даниэля) и лагерною ортодокса
(стукача?) Асанова, никто не посмел явиться. Эго был двойной
знак силы уже возросшего общественною мнения (когда
apгуметов нет, так и не поспоришь, а доносов перестали
бояться) и силы ещё уверенной в себе бюрократии (зачем им
идти сюда гавкаться и позориться, когда они и так втихомолку
этy повесть затрут и не пустят?).
И превратилось, обсуждение не в бой, как ждалось, а в
триумф и провозвещение некой повой литерагуры - ещё никем не
определённой, никем не проанализированной, но жадно
ожидаемой всеми. Она, как заявил Каверин в отличной смелой
речи (да уж много лет им можно было смело, чего они ждали!),
придёт на смену прежней рептильной литературе. Кедриной и
говорить не дали: демонстративно, повалом, вслед за Виктором
Некрасовым, стали выходить*.

[* А новомирцам А. Т. запретил присутствовагь на
обсуждении! Ушла корова, так и подойник обземь.]

Не по разумному заранее плану, а по стечению случаев
сложился у меня очень бурный ноябрь в том году. Есть такие
удивительные периоды в жизни каждого, когда разные внешние
неожиданные силы сразу все приходят в движение. И в этом
только движении, уже захваченный им, я из него же и понял,
как мне надо себя вести: как можно дерзей, отказавшись от
всех добровольных ограничений. Прежде я отказывался от
публичных выступлений? А теперь - согласен на все
приглашения. Я всегда отказывался давать интервью? А теперь
- кому угодно.
Потому что - терять ведь нечего. Хуже, чем они обо мне
думают - они уже думать не могут.
Не я первый тронул, не я первый сдвинул свой архив из
его покойного хранения: ЧКГБ скогтило его. Но и ГБ не дано
предвидеть тайного смысла вещей, тайной силы событий.

Страницы: (394) :  <<  ... 9899100101102103104105106107108109110111112113 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Дю Круази. Король аплодирует! (Исчезает.)
Суфлер (в разрезе занавеса). Король аплодирует!
Мольер (Бутону). Полотенце мне! (Вытирает лоб, волнуется.)
Мадлена (в гриме появляется в разрезе занавеса). Скорее. Король
аплодирует!
Мольер (волнуясь). Да, да, слышу. Сейчас. (У занавеса крестится.)
Пречистая Дева, Пречистая Дева. (Бутону.) Раскрывай всю сцену!

Бутон опускает сначала занавес, отделяющий от нас сцену, а затем громадный
главный, отделяющий сцену от зрительного зала. И вот она одна видна нам в
профиль. Она приподнята над уборными, пуста. Ярко сияют восковые свечи в
люстрах. Зала не видно, видна лишь крайняя золоченая ложа, но она пуста.
Чувствуется только таинственная, насторожившаяся синь чуть затемненного
зала. Шарлатанское лицо моментально появляется в дверях. Мольер
поднимается на сцену так, что мы видим его в профиль. Он идет кошачьей
походкой к рампе, как будто подкрадывается, сгибает шею, перьями шляпы метет
пол. При его появлении один невидимый человек в зрительном зале начинает
аплодировать, а за этим из зала громовые рукоплескания. Потом тишина.

Мольер. Ваше... величество... Ваше величество. Светлейший государь...
(Первые слова он произносит чуть-чуть заикаясь - в жизни он немного
заикается, - но потом его речь выравнивается, и с первых же слов становится
понятно, что он на сцене первоклассен. Богатство его интонаций, гримас и
движений неисчерпаемо. Улыбка его легко заражает.) Актеры труппы Господина,
всевернейшие и всеподданнейшие слуги ваши, поручили мне благодарить вас за
ту неслыханную честь, которую вы оказали нам, посетив наш театр. И вот,
сир... я вам ничего не могу сказать.

В зале порхнул легкий смешок и пропал.

Муза, муза моя, о лукавая Талия!
Всякий вечер, услышав твой крик,
При свечах в Пале-Рояле я...
Надеваю Сганареля парик.
Поклонившись почину - пониже -
Надо - платить партер тридцать су, -
Я, о сир, для забавы Парижа - (Пауза...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Кабала святош»