Бодался теленок с дубом

Что остаётся мне?
Защищаться! Вот я пришел! Смотрите: я е_щ_ё ж_и_в!
Смотрите: е_щ_ё э_т_а г_о_л_о_в_а н_а ш_е_е! (кручу),
- а уже без моего ведома и против моей воли мой роман
закрыто издан и распускается среди избранных - таких, как
главный редактор "Октября" Всеволод Кочетов. Так скажите,
почему от того же должен отказываться я? Почему же мне,
автору, не почитать вам сегодня главы из того же романа?
(крики: "Да!").
Нужно прожить долгую жизнь раба, пригибаться перед
начальством с детского возраста, со всеми вскакивать для
фальшивых аплодисментов, кивать заведомой лжи, никогда не
иметь права возразить, - и это ещё рабом-гражданином, а
потом рабом-зэком, руки назад, не оглядываться, из строя не
выходить, - чтоб оценить этот час свободной речи с помоста
пятистам человекам, тоже ошалевшим от свободы.
Кажется, первый раз - первый раз в своей жизни я
чувствую, я вижу, как делаю историю. Я избрал читать глАвы о
разоблачении стукачей ("родина должна знать своих
стукачей"), о ничтожестве и дутости таинственных
оперуполномоченных. Почти каждая реплика сгорает по залу как
порох! Как эти люди истосковались по правде! Боже мой, как
им нужна правда! Записка: объясните вашу фразу из прочтённой
главы, что "Сталин не допустил Красного Креста к советским
военнопленным". Современникам и участникам всеохватной
несчастной войны - им не дано ведь даже о ней знать как
следует. В какой камере какая тупая голова этого не усвоила?
- а вот сидит полтысячи развитейших гуманитариев, и им знать
не дано. Извольте, товарищи, охотно, эта история к сожалению
малоизвестна. По решению Сталина министр иностранных дел
Молотов отказался поставить советскую подпись под гаагской
конвенцией о военнопленных и делать уплаты в международный
Красный Крест. Поэтому наши были единственные в мире
военнопленные, покинутые своей родиной, единственные
обречённые гибнуть от голода на немецкой баланде*...

[* В очередном "ответе" Семичастный заявит, что я
клеветал, будто м_ы морили с голоду немецких
военнопленных.]

О, я кажется уже начинаю любить это своё новое
положение, после провала моего архива! это открытое и гордое
противостояние, это признанное право на собственную мысль!
Мне, пожалуй, было бы уже и тяжело, уже почти невозможно
вернуться к прежней тихости. Вот когда мне начинает
открываться высший и тайный смысл того горя, которому я не
находил оправдания, того швырка от Верховного Разума,
которого нельзя предвидеть нам, маленьким: для того была мне
послана моя убийственная беда, чтоб отбить у меня
возможность таиться и молчать, чтоб от отчаянья я начал
говорить и действовать.
Ибо - подошли сроки.

Страницы: (394) :  <<  ... 101102103104105106107108109110111112113114115116 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Касильда

Супруг, когда воздать смогу я
Любовью за любовь, то знай:
Ты не расплатишься с долгами -
Такую ты любовь найдешь.

Периваньес

Касильда, знай: пока делами
Меня в любви не превзойдешь,
Не победишь меня словами.
Когда б я мог, к ногам твоим
Я положил бы всю Оканью,
Весь край, где Тахо, став чужим,
Став Португальским, вновь в Испанью
Течет к морям ему родным.
Пригнутый долу урожаем,
Не так мне мил масличный сад,
Ни луг в цвету, разубран маем,
Зарею утренней примят,
Еще никем не навещаем.
Какое яблочко с тобой
Румянцем гладких щек сравнится?
В каком бочонке сок живой
Оливок лучше золотится,
Чтоб усладить меня собой?
Вино простому люду то же,
Что роза для дворян, и все же...
Сыщу ль где белое вино, -
Хоть сорок лет хранись оно, -
Я слаще губ твоих пригожих?
Ни сушь на лозах в октябре,
Ни майский дождь, ни ток душистый
Мои..

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Периваньес и командор Оканьи»