Бодался теленок с дубом

..
Я начал эти очерки с воспоминания, как становишься из
обывателя подпольщиком - зацепка за зацепочкой, незаметно до
какой-то утренней пробудки: э-э, да я уже... И так же,
благодаря своему горькому провалу, подведшему меня на грань
ареста или самоубийства, и потом стежок за стежком, квант за
квантом от недели к неделе, от месяца к месяцу, осознавая,
осознавая, осознавая - счастлив, кто умел бы быстрей понять
небесный шифр, я - медленно, я - долго, - но однажды утром
проснулся и я свободным человеком в свободной стране!!!
Так ударил я в гонг своим вторым выступлением, вызывая
на бой - будто теперь только и буду, что выступать, - и в
тех же днях без следа, хоть и не сбрив бороды в этот раз,
нырнул опять в своё далёкое Укрывище, в глушь - работать!
работать! - потому что сроки подошли, да я не готов к ним, я
ещё не выполнил своего долга.
Я рассчитывал, что всем переполохом три месяца покоя
себе обеспечил, до весны. Так и вышло. За декабрь-февраль я
сделал последнюю редакцию "Архипелага" - с переделкой и
перепечаткой 70 авторских листов за 73 дня - ещё и болея, и
печи топя, и готовя сам. Это - не я сделал, это - ведено
было моею рукой!
Но и рассчитано у меня было, что на Новый 1967-й год ещё
одна гранатка взорвется - моё первое интервью японскому
корреспонденту Комото Сёдзе. Он взял его в середине ноября,
должен был опубликовать на Новый год - однако шли дни
января, а транзистор в моей занесённой берлоге ни по одной
из станций - ни по самой японской, ни по западным, ни даже
по "Свободе" не откликался на это интервью.
В ноябре оно совершилось экспромтом и по официальным
меркам - нагло. Существовали какие-то разработанные порядки,
обязательные и для иностранных корреспондентов, если они не
хотят лишиться московского места, и уж тем более для
советских граждан. Писатели должны иметь согласие
Иностранной комиссии СП (все "иностранные отделы" всех
учреждений - филиалы КГБ). Я этих порядков не узнавал в своё
время, а теперь и вовсе знать не хотел. Моя новая роль
состояла в экстерриториальности и безнаказанности.
С. Комото обычным образом послал просьбу об интервью
мне, а копию - в Иностранную комиссию. Там и беспокоиться не
стали: ведь я же давно от всяких интервью отказался. А я - я
того и хотел уже больше года, с самого провала: высказать в
интервью, что делается со мной. И вот она была, внезапная
помощь: японский корреспондент (вроде и не криминальный
западный, а вместе с тем вполне западный) просил меня
письменно ответить на пять вопросов, если я не захочу
встретиться лично. Он давал свой московский адрес и телефон.
Даже только эти пять вопросов меня вполне устраивали: там
уже был вопрос о "Раковом корпусе" (значит, слух достаточно
разнёсся) и был вопрос о моих "творческих планах".

Страницы: (394) :  <<  ... 102103104105106107108109110111112113114115116117 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Очень хорошо, что Настя постарше брата на два года, а то бы он
непременно зазнался и в дружбе у них не было бы, как теперь, прекрасного
равенства. Бывает, и теперь Митраша вспомнит, как отец наставлял его мать, и
вздумает, подражая отцу, тоже учить свою сестру Настю. Но сестренка мало
слушается, стоит и улыбается... Тогда "Мужичок в мешочке" начинает злиться и
хорохориться и всегда говорит, задрав нос:
- Вот еще!
- Да чего ты хорохоришься? - возражает сестра.
- Вот еще! - сердится брат. - Ты, Настя, сама хорохоришься.
- Нет, это ты!
- Вот еще!
Так, помучив строптивого брата, Настя оглаживает его по затылку. И как
только маленькая ручка сестры коснется широкого затылка брата, отцовский
задор покидает хозяина.
- Давай-ка вместе полоть, - скажет сестра.
И брат тоже начинает полоть огурцы, или свеклу мотыжить, или картошку
полоть.


II

Кислая и очень полезная для здоровья ягода клюква растет в болотах
летом, а собирают ее поздней осенью. Но не все знают, что самая-самая
хорошая клюква, сладкая, как у нас говорят, бывает, когда она перележит зиму
под снегом.
Этой весной снег в густых ельниках еще держался и в конце апреля, но в
болотах всегда бывает много теплее: там в это время снега уже не было вовсе.
Узнав об этом от людей, Митраша и Настя стали собираться за клюквой. Еще до
свету Настя задала корм всем своим животным. Митраша взял отцовское
двуствольное ружье "тулку", манки на рябчиков и не забыл тоже и компас.
Никогда, бывало, отец его, направляясь в лес, не забудет этого компаса. Не
раз Митраша спрашивал отца:
- Всю жизнь ты ходишь по лесу, и тебе лес известен весь, как ладонь.
Зачем же тебе еще нужна эта стрелка?
- Видишь, Дмитрий Павлович, - отвечал отец, - в лесу эта стрелка тебе
добрей матери: бывает, небо закроется тучами и по солнцу в лесу ты
определиться не можешь, пойдешь наугад - ошибешься, заблудишься,
заголодаешь. Вот тогда взгляни только на стрелку - и она укажет тебе, где
твой дом...

Пришвин Михаил Михайлович   
«Кладовая солнца»