Бодался теленок с дубом

А тут ещё: он
хорошо придумал, он в пользу мне придумал - и я же сам
оттолкнул руку поддержки.
Столь уж разны наши орбиты - никак нам не
столковаться...
Впрочем, я в тот день одним ухом слышал - и изумился:
ещё одна полная неожиданность - Твардовский нисколько не
возмущён моим письмом съезду, даже доволен им! нет, не
разобрался я в этом человеке! Написал о нём четыре главы
воспоминаний, а не разобрался. Я представлял, что он взревёт
от гнева, что проклянёт меня навеки за ослушание. (А
подумавши, всё понятно: ведь я не Западу жалуюсь, не у
Запада ищу защиты - я тут, у нас, внутри, в морду даю. Это,
по понятиям А. Т., можно. И просто, по характеру кулачной
драки: нас, "Новый мир", теснят, год поражений, - а мы им с
другой стороны - в морду!) 12-го июня в редакции я увидел
его впервые после того мартовского разговора, который считал
нашим последним вообще. Ничего подобного! А. Т. сдерживался
при рукопожатии, но весёлые игринки прыгали в его глазах.
- Я очень рад, Александр Трифоныч, что вы не отнеслись к
моей акции отрицательно.
Он (неудачно пытаясь быть строгим): - Кто вам сказал,
что неотрицательно? Я не одобряю вашего поступка. Но нет
худа без добра. Может быть вы в сорочке родились, если это
вам так сойдёт. А надежда есть.
Тут он перешел на внушение заклинательным голосом, и не
увидел я надежды вернуться нам к дружбе:
- Вы должны вести себя так, чтобы не погасить то место,
откуда вы вышли, единственное место, где что-то горит.
Самая трудная для меня аргументация, самое сильное, в
чём может он меня упрекнуть... Но от вас ли я вышел,
друзья?.. И неужто нигде больше не горит?.. И после всех
колоколов - неужели я отойду хоть на ступню? Как можно так
уж не понимать?
- Как получилось, - всё с той же нагнетенной
серьёзностью спрашивал он, - что ваше письмо стало известно
на Западе и вызвало такой шум?
- А как вы хотите в век всеобщей быстрой информации:
функционировала бы демократия - и ничего не становилось бы
известным за границу? В Англии же не упрекают Бертрана
Рассела, что в СССР печатаются его статьи!
А. Т. замахал большими руками, большими пухлыми
ладонями:
- Вы этой чуши пожалуйста не заводите на секретариате
СП! Вы, скажите вот что: обращались вы в самом деле к съезду
или у вас был расчёт на западный шум?
- Что вы, А. Т.! Конечно - только к съезду.
- Так вот давайте поедем в секретариат - и вы это им
подтвердите. Скажите, что западный шум у вас у самого
вызывает досаду.
(Мой спаситель, от которого я ликую?!)
- А. Т.! Ни от одного слова письма я теперь не отрекусь
и не изменю. Если захотят, чтоб я что-нибудь писал,
извинялся...
- Да нет! - опять махал он руками.

Страницы: (394) :  <<  ... 114115116117118119120121122123124125126127128129 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Но осень трезвая идет.
И, тяжко нагружен,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.

Настало время помирать -
Зима недалека.
И тут-то недруги опять
Взялись за старика.

Его свалил горбатый нож
Одним ударом с ног,
И, как бродягу на правеж,
Везут его на ток.

Дубасить Джона принялись
Злодеи поутру.
Потом, подбрасывая ввысь,
Кружили на ветру.

Он был в колодец погружен,
На сумрачное дно.
Но и в воде не тонет Джон
Ячменное Зерно.

Не пощадив его костей,
Швырнули их в костер,
А сердце мельник меж камней
Безжалостно растер.

Бушует кровь его в котле,
Под обручем бурлит,
Вскипает в кружках на столе
И души веселит.

Недаром был покойный Джон
При жизни молодец, -
Отвагу подымает он
Со дна людских сердец.

Он гонит вон из головы
Докучный рой забот.
За кружкой сердце у вдовы
От радости поет...

Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет Джон
Ячменное Зерно!


СТАРАЯ ДРУЖБА

Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?..

Бёрнс Роберт (Burns Robert)   
«Роберт Бёрнс в переводах Маршака»