Бодался теленок с дубом

Т. от превоначального ложного
убеждения. Я уверял, что нет такой страницы, он не верил. Я
показал абзац, где есть примерная фраза, ну могу её
вычеркнуть, ладно. Нет, есть где-то страница! Тут втёрся в
дверь маленький Кондратович и живенько стал носом
поковыривать под страницы: у Шулубина должно быть, у
Шулубина! Я стал при них пробегать шулубинские страницы и
ещё давал Кондратовичу смотреть, как своему же, не опасаясь,
что тяпнет за ногу. Но у него разгорелись глаза - это не его
были глаза, а вставленные подменённые глаза от цензуры, и
ноздри были не его, а снаряжённые нюхательными волосочками
цензуры - и он уверенно радостно выкусил клок:
- Вот! Вот!
- Где?
- Вот:

На всех стихиях человек
Тиран, предатель или узник!

- Так это - про метастазы?
- Всё равно, что про метастазы. Ещё хуже.
Я это все не о Кондратовиче рассказываю, - о журнале и о
Твардовском. Измученный и напуганный Твардовский приник к
предупреждению Кондратовича:
- Получается, что сказано было о николаевской России
- то относится и к нам.
- Да не о николаевской России, а об Англии, которая
собиралась выдать декабриста Тургенева.
То ли устыдясь, что не знал мотивов пушкинского
стихотворения, то ли что вообще занёс руку на Пушкина, А. Т.
примирился:
- Ну, только уберите фразу, что Костоглотов согласен.
Это было их обычное сдавленное ожидание кроме того, что
скажут обо всей вещи, ещё надо предвидеть - из какой полоски
вырежут ремешок, ремешок навяжут на кнут и будут кнутом
цитировать по мордасам.
Для душевного покоя A. T. убрал я и эту фразу. Он
повеселел и решил "утешать" меня что Егорычева* вот сняли, а
меня - не сняли; что я хорошо себя вёл на секретариате: и
без задирки, и безо всякого раскаяния.

[* Секретарь мосгоркома КПСС, замахнувшийся на Брежнева.]

Ему совсем не хотелось, чтобы я теперь раскаивался! Ему
определённо нравилась вся моя затея с письмом. Да кажется
впервые за годы нашего знакомства он поверил, что я могу
самостоятельно передвигать ноги.
Стали говорить о "Пире победителей" - как отвести его от
обсуждения в секретариате, и что Симонов вслед за
Твардовским отказался его читать.
- Вы хоть мне бы дали, - попросил он.
- Да ведь, А. Т., честно! - единственный экземпляр у
меня был, и вот загребли. У самого не осталось.
- В конце концов, - рассуждал он покладисто,
созерцательно, - у Бунина есть "Окаянные дни". Ваша пьеса не
более же антисоветская! А его остального мы печатаем... Нет,
менялся Твардовский! Менялся, и совсем не медленно. Давно ли
он спрашивал, как я смел какие-то лагерные пьески положить
"рядом со святым Иваном Денисовичем"? Давно ли он целыми
главами не принимал даже "Раковый корпус"? А сейчас вполне
обнадёживающе написал:

Я сам дознаюсь, доищусь
До всех моих просчётов.

Страницы: (394) :  <<  ... 121122123124125126127128129130131132133134135136 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
За т.Богоявленского - Преображенский.
И я полагаю - Кшесинский".

Коротков вышел от кассира, широко и глупо улыбаясь. В руках у него было
4 больших желтых пачки, 5 маленьких зеленых, а в карманах 13 синих коробок
спичек. У себя в комнате, прислушиваясь к гулу изумленных голосов в
канцелярии, он упаковал спички в два огромных листа сегодняшней газеты и,
не сказавшись никому, отбыл со службы домой. У подъезда Спимата он чуть не
попал под автомобиль, в котором кто-то подъехал, но кто именно, Коротков
не разглядел.
Прибыв домой, он выложил спички на стол и, отойдя, полюбовался на них.
Глупая улыбка не сходила с его лица. Затем Коротков взъерошил белокурые
волосы и сказал самому себе:
- Ну-с, унывать тут долго нечего. Постараемся их продать.
Он постучался, к соседке своей, Александре Федоровне, служащей в
Губвинскладе.
- Войдите, - глухо отозвалось в комнате.
Коротков вошел и-изумился. Преждевременно вернувшаяся со службы
Александра Федоровна в пальто и шапочке сидела на корточках на полу. Перед
нею стоял строй бутылок с пробками из газетной бумаги, наполненных
жидкостью густого красного цвета. Лицо у Александры Федоровны было
заплакано.
- 46, - сказала она и повернулась к Короткову.
- Это чернила?.. Здравствуйте, Александра Федоровна, - вымолвил
пораженный Коротков.
- Церковное вино, - всхлипнув, ответила соседка.
- Как, и вам? - ахнул Коротков.
- И вам церковное? - изумилась Александра Федоровна.
- Нам - спички, - угасшим голосом ответил Коротков и закрутил пуговицу
на пиджаке.
- Да ведь они же не горят! - вскричала Александра Федоровна, поднимаясь
и отряхивая юбку.
- Как это так, не горят? - испугался Коротков и бросился к себе в
комнату. Там, не теряя ни минуты, он схватил коробку, с треском распечатал
ее и чиркнул спичкой. Она с шипеньем вспыхнула зеленоватым огнем,
переломилась и погасла. Коротков, задохнувшись от едкого серного запаха,
болезненно закашлялся и зажег вторую. Та выстрелила, и два огня брызнули
от нее. Первый попал в оконное стекло, а второй - в левый глаз товарища
Короткова...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Дьяволиада»