Бодался теленок с дубом

И вот она, чёрная гвардия! - Корнейчук (разъярённый
скорпион на задних ножках)! Кожевников! И на белых конях -
перемётная конница Суркова! И дальше, и дальше, из глубины
- новые и новые твердолобые - Озеров, Рюриков, на хоккеиста
смахивающий Баруздин.
(Баруздин сидит рядом со мной, о каждом выступающем я у
него осведомляюсь - кто это? А вон тот? Называет соседа.
Нет, вон тот? Называет другого соседа. Нет, между ними!-
лицо подобное холёному пухлому заднему месту, с
насаженными светленькими очками. Ах, это товарищ Мелентьев
из "отдела культуры" ЦК. Тайный дирижёр! Сидит и строчит.
Строчи! знай бывших зэков!)
И потом - все национальные части (Абдумомунов,
Кербабаев, Яшен, Шарипов) - у них в республиках осваиваются
целинные земли, строятся плотины - какой "Раковый корпус"?
какой Солженицын? Зачем он пишет о страданиях, если мы пишем
только о радостном?
И сколько их! Конца нет их перечню! Только прибалты
молчат, головы опустив. Они видят упущенный свой жребий.
Стиханья нет затверженному шагу, обрыва нет заученным
фразам. Враги заполнили всё поле, всю землю, весь воздух!
Поле боя останется за ними. Мы как будто были смелей, мы всё
время атаковали. А поле боя - за ними...
Бородино. Нужно времени пройти, чтобы разобрались
стороны, кто выиграл в этот день.
На лице Федина его компромиссы, измены и низости многих
лет впечатались одна на другую, одна на другую и без
пропуска (и травлю Пастернака начал он, и суд над Синявским
- его предложение). У Дориана Грея это всё сгущалось на
портрете, Федину досталось принять - своим лицом. И с этим
лицом порочного волка он ведёт наше заседание, он предлагает
нелепо, чтоб я поднял лай против Запада, с приятностью
перенося притеснения и оскорбления Востока. Сквозь слой
пороков, избледнивший его лицо, его череп ещё улыбается и
кивает ораторам: да не вправду ли верит он, что я им
уступлю?..
Я уже давно вошёл в ритм - пишу и пишу протокол. Лицо
моё смиренно - о, волки, вы ещё не знаете зэков! Вы ещё
пожалеете о своих неосторожных речах!
В последнем, уже четвёртом, выступлении я позволяю себе
и погрозить в сторону отдела культуры ЦК ("за Пир
Победителей ответит та организация, которая...") и поиграть
с Фединым - ну конечно же я приветствую его предложение!
(Всеобщие улыбки! я сломлен!..) Ну, конечно, я за
публичность! Довольно нам прятать стенограммы и речи!..
Печатайте моё Письмо, а там посмотрим!..
Ропот и вой. Поднимается Рюриков и скорбно морща свой
догматический лоб:
- Александр Исаевич! Вы просто не представляете, какой
ужас пишет о вас западная пресса. У вас волосы встали бы
дыбом. Приходите завтра в "Иностранную литературу", мы дадим
вам подборки, вырезки.

Страницы: (394) :  <<  ... 127128129130131132133134135136137138139140141142 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Сегодня утром сквозь увеличительные стекла особенно яркой
казалась осенняя окраска многоразличных деревьев, в течение долгих лет
свободно и беспрепятственно росших среди полуразрушенных стен. Молодая
женщина опустила телескоп несколько ниже - в направлении пустынной
каменистой равнины, по которой должна была промчаться охота; она терпеливо
ждала этого мгновения и не обманулась в своих ожиданиях. Сквозь ясные и
сильно увеличивающие стекла телескопа ее заблестевшие глаза отчетливо
разглядели князя и обер-шталмейстера; она даже не удержалась, чтобы еще раз
не помахать им платком, заметив, или, вернее, угадав, что они на мгновение
придержали лошадей и оглянулись на ее окна.
Но здесь доложили о дядюшке, принце Фридрихе, который и не замедлил
войти в сопровождении придворного художника, державшего в руках большую
папку.
- Любезная племянница,- произнес этот бодрый пожилой господин,- мы
принесли вам виды старого замка; они запечатлены с разных сторон, дабы
наглядно показать, как эта могучая твердыня веками сопротивлялась
воздействию времени и погоды и как все-таки местами подались, а кое-где и
вовсе рухнули ее стены. Мы уже кое-что предприняли, стараясь сделать
доступнее эти дебри, а большего и не требуется, чтобы привести в изумление и
восторг любого путника, любого из наших гостей.
Раскладывая перед нею отдельные листы, принц продолжал:
- Здесь, у конца хода, прорытого под крепостными стенами, перед нами
вдруг вырастает скала, одна из самых неприступных во всей этой горной цепи;
ее венчает башня, но кто отважится сказать, где здесь кончается природа и
начинается искусство, рукомесло. Подальше, в стороне, видны стены,
примыкающие к башне, и укрепления, которые уступами окружают ее. Хотя
правильнее было бы сказать, что эти древние вершины окружает лес...

Гёте, Иоганн Вольфганг фон (Goethe, Johann Wolfgang von)   
«Новелла»