Бодался теленок с дубом

Так всегда и получалось у нас с
A. T., так и должно было разъёрзнуться: когда нужен ему я
не дозваться, когда нужен мне он - не доступен.
День по дню пождал я его в редакции, созванивался с
дачей, - наконец решено было 24-го ноября ехать мне в Пахру,
и вызвался со мною Лакшин. Выехали мы утром в известинской
чёрной "волге" ещё в лёгком пока снегопаде. Было у меня
чтение в дорогу срочное, но не вышло, занимал меня спутник
разговором. Это многим дико, а у меня инерция уже принятой
работы и тянет обязательно доделывать по плану, хотя
посылается единственный, может быть, случай - вот поговорить
с Лакшиным, с которым никогда, почему-то, не выходило. Да
при шофёре-стукаче какой и разговор? Много было пустого, а
всё-таки на заднем сиденьи негромко рассказал он мне
интересное вот что: в 1954 году, когда решался вопрос о
снятии A. T. с Главного в "Н. Мире", этого снятия могло бы
не быть, если бы Твардовский вырвался из запоя. И его уже
приводили в себя, но в самый день заседания он ускользнул от
сторожившего его Маршака и напился. Заседание в ЦК
складывалось благоприятно для "Н. Мира": Поспелов был
посрамлён, Хрущёв сказал, что интеллигенции просто не
разъяснили вопросов, связанных с культом личности - и
редакцию в общем не разогнали, но отсутствующего даже на ЦК
главного редактора - как же было не снять?
Иногда спасительной разрядкой была эта склонность,
иногда ж и погибелью.
Английский пятнистый дог встретил нас за калиткой. Вошли
в дом беспрепятственно и звали хозяев. A. T. медленно
спустился с лестницы. В этот момент он был больнее,
беспомощнее, ужаснее всего (потом в ходе беседы намного
подправился и подтянулся). Сильно обвисли нижние веки.
Особенно беззащитными выглядели бледно-голубые глаза. Как-то
странно, ни к кому из нас отдельно, он высказал очень
грустно:
- Ты видишь, друг Мак (?), до чего я дошёл.
И у него выступили слёзы. Лакшин ободряюще обнял его за
спину.
В том самом холле, и сейчас мрачном от сильного
снегопада за целостенным окном, недалеко от камина, где
разжигался хворост о погибшем романе, мы сели, а Трифоныч
расхаживал нервно, крупно. Короткую минуту мы ничего не
говорили, чтобы A. T. пришёл в себя, а для него это очень
тягостно оказалось, и он спросил:
- Что-нибудь случилось? - и крупно тряслись, даже
плясали его руки, уже не только от слабости, но и от страха.
- Да нет! - поспешил я вскричать, - абсолютно ничего. То
есть, помните, какой мрачный приезд был тогда - так теперь
всё наоборот!
Он несколько успокоился, руки почти освободились от
тряски. Мял сигарету, но не закурил. И, сев на диван,
спросил с половинной тревогой:
- Ну, что в м_и_р_е?
Очень это меня кольнуло.

Страницы: (394) :  <<  ... 130131132133134135136137138139140141142143144145 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Не успела она их проглотить, как с великой приятностью почувствовала,
что они тают у нее внутри и растекаются по всему телу, и, к вящей своей
радости, заметила, что сама стала прозрачной и вся светится. Давно уже
уверяли ее, будто подобное явление возможно, однако она сомневалась, сколь
продолжительным может быть такое свечение, и посему, побуждаемая
любопытством и желанием получить уверенность на будущее время, выползла из
расселины, дабы выяснить, кто выбросил в пропасть такое чудесное золото. Она
не нашла никого; но как же приятно было ей, проползая среди трав и кустов,
любоваться на себя и на тот прелестный свет, который она озаряла молодую
зелень. Листья казались смарагдами, а цветы дивно светились. Напрасно
исползала она дикие скалы, так никого и не найдя; как же зато вспыхнула в
ней надежда, когда, взобравшись наверх и оглядевшись, она завидела вдали
какое-то сверкание, похожее на тот свет, что излучала сама. "Неужели я
наконец обрела себе подобных!" - воскликнула она и поспешила туда. Невзирая
на трудности, переползала она через болота, пробиралась сквозь заросли
тростника, ведь хотя всего отрадней была ей привычная жизнь на сухих горных
лугах или в расселинах высоких скал, хотя всего охотнее лакомилась она
душистыми травами, утоляла жажду вкусной росой и прохладной родниковой
водой, все же ради милого ее сердцу золота, ради надежды сохранить навсегда
обретенное ею великолепное сияние она согласна была на все, что бы от нее ни
потребовалось.
Изнемогая от усталости, добралась она наконец до сырой низины, поросшей
осокой, где весело плясали уже знакомые нам блуждающие огоньки. Она
устремилась к ним, поздоровалась и выразила свою радость от встречи со столь
приятными господами, да к тому же еще ее родичами...

Гёте, Иоганн Вольфганг фон (Goethe, Johann Wolfgang von)   
«Сказка из Разговоров немецких беженцев»