Бодался теленок с дубом

Когда-нибудь, буду
жив или хоть после смерти, надо её восстановить. А сейчас
только ночная передача Би-Би-Си заменит всенощное стояние. А
в Страстную Субботу, в мирный солнечный день, жаркий из-за
того, что ветви ещё голы, с наслаждением ворочаю завалы
хвороста, натащенного наводнением, проникаюсь покоем. Как Ты
мудро и сильно ведёшь меня, Господи!
Вдруг - быстрые крепкие мужские шаги. Это - Б. М.,
писатель, мой славный друг, шедрый на помощь. Пришагал на
длинных, прикатил новую беду: ..... (что случилось - когда-
нибудь потом).
Нет, никогда не знаешь, где подостлать.
Нет покоя. То же мирное солнышко светит на тот же
оголённый лес, и так же мудро журчит, струится поток - но
ушёл покой из души, и всё сменилось. Час назад, день назад
победительна была скачка моего коня - и вот сломана нога, и
мы валимся в бездну.
Что же мне делать? Отсечь и эту угрозу. Удержать
защищённое равновесие на гребне или даже пике опасности,
куда взметнули меня последние дни. Слишком много писем для
нескольких дней, но уж такие дни, надо писать ещё одно!
Может быть, нет худа без добра: защита от своих и
одновременно хорошая возможность прошерстить и западных
издательских шакалов, испоганивших мне "Ивана Денисовича" до
неузнаваемости, до политической агитки.
Человеку свойственно бить по слабому, сильно гневаться
на беззащитного. Сколькие советские писатели с удовольствием
(и без всякой даже надобности) лягали русскую церковь,
русское священство (хотя б и в "Двенадцати стульях"), или
весь "западный мир", зная, насколько это безопасно,
безответно и укрепляет их шансы перед своим правительством.
Этот подлый наклон чуть-чуть не овладевает и мной, своё
письмо (в "Ле Монд", "Униту" и "Лит газегу") я наклоняю
слишком резко против западных издательств - как будто у меня
есть какие-нибудь другие! Друзья вовремя поправляют меня...
И вот уже (25.4) с напечатанным письмом [9] я шагаю в
редакцию "Литературной газеты". Только гадливо встречаться с
Чаковским - но, к счастью, нет его. А два заместителя
(нисколько, конечно, не лучше), ошарашенные моим приходом,
встречают меня настороженно-предупредительно. Как ни в чём
не бывало, как будто я их завсегдатай, кладу им на стол своё
письмишко. Кинулись, наперебой читают, вздрагивают:
- А в "Монд" уже послали?
- Вот сейчас иду посылать.
- Подождите! Может быть... Вы понимаете, это не от нас
зависит... - Брови к потолку. - Но если...
- Всё понимаю. Хорошо, два дня жду вашего звонка.
Ещё в "ЛитРоссии" лысого, изворотливого, бесстыдного и
осмотрительного Поздняева пугаю такой же бумажкой - и ухожу.
Текут часы - и вдруг меня серое щемление охватывает
изнутри: а не допустил ли я подлости? а не слишком ли резок
я к Западу? а не выглядит это как сломленность, как
подслуживание к нашим?.

Страницы: (394) :  <<  ... 143144145146147148149150151152153154155156157158 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
О, никогда под бледною луной
Так пышен не был тот уют лесной,

Где женщина о демоне рыдала.
Пленительное место! Из него,
В кипенье беспрерывного волненья,
Земля, как бы не в силах своего
Сдержать неумолимого мученья,
Роняла вниз обломки, точно звенья
Тяжелой цепи: между этих скал,
Где камень с камнем бешено плясал,
Рождалося внезапное теченье,
Поток священный быстро воды мчал,
И на пять миль, изгибами излучин,
Поток бежал, пронзив лесной туман,
И вдруг, как бы усилием замучен,
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,
В безжизненный впадал он океан.
И из пещер, где человек не мерял
Ни призрачный объем, ни глубину,
Рождались крики: вняв им, Кубла верил,
Что возвещают праотцы войну.

И тень чертогов наслажденья
Плыла по глади влажных сфер,
И стройный гул вставал от пенья,
И странно-слитен был размер
В напеве влаги и пещер.
Какое странное виденье --
Дворец любви и наслажденья
Меж вечных льдов и влажных сфер.

Стройно-звучные напевы
Раз услышал я во сне,
Абиссинской нежной девы,
Певшей в ясной тишине,
Под созвучья гуслей сонных,
Многопевных, многозвонных,
Ливших зов струны к струне.
О, когда б я вспомнил взоры
Девы, певшей мне во сне
О Горе святой Аборы,
Дух мой вспыхнул бы в огне,
Все возможно было б мне...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы. Сэмюэль Тэйлор Кольридж. Кубла Хан, или Видение во сне»