Бодался теленок с дубом

Сафонова: как
я ответил на критику "Литературной газеты" и "Правды" - они
хотели бы тот документ посмотреть, проскочил он мимо них, -
и поверить не могли, что н_и_к_а_к не ответил! В советских
головах это ведь не помещается, полвека так: если критикуют,
значит надо покаяться, признать ошибки. А я, вдруг -
н_и_к_а_к.
В тот декабрь исполнилось мне пятьдесят. У моих
предшественников в глухие десятилетия сколько таких юбилеев
прошло задушенными, так что близкие даже друзья боялись
посетить, написать. Но вот - отказали чумные кордоны,
прорвало запретную зону! И - к опальному, к проклятому, за
неделю вперёд, понеслись в Рязань телеграммы, потом и
письма, и меньше "левых", больше по почте, и мало анонимных,
а всё подписанные. Последние сутки телеграфные разносчики
приносили разом по 50, по 70 штук - и на дню - по несколько
раз! Всего телеграмм было больше пятисот, писем до двухсот,
и полторы тысячи отдельных личных бесстрашных подписей,
редко замаскированных (как Шулубин, Нержины, Ида Лубянская,
дети Сима).
- "...дай Бог вам таким держаться..."
- "...трудную минуту вспоминайте обсуждение в Союзе..."
- "...чтоб мы долго-долго ещё были вашими читателями и
отпала бы нужда быть вашими издателями..."
- "...дороги выбирает себе каждый, и верю я, вы не
сойдёте с избранного вами пути... радуюсь, что наше
поколение по крайней мере выстрадало таких сыновей."
- "Живите ещё столько же всем сволочам назло; пусть вам
так же пишется, как им икается."
- "...пожалуйста, не откладывайте перо. Поверьте, не все
любить умеют только мёртвых."
- "...и в дальнейшем быть автором только тех
произведений, под которыми не стыдно подписываться."
- "...Моя совесть это вы."
- "...всё, что вы сделали - надежда на пути от духовной
оторопи, в какой застыла вся страна..."
- "...жить в одно время с вами и больно и радостно."
- "...Слава Богу, что в этот день вам не придётся
услышать ни полслова неискреннего, фальшивого..."
- "...читаем ваши книги на папиросной бумаге, оттого они
нам ещё дороже. И если за свои великие грехи Россия платит
дорогой ценой, то наверно за великие её страдания и ещё,
чтоб не упали совсем мы духом от стыда, посланы в Россию
вы..."
- "когда мне надо думать, как вести себя на работе - я
обращаюсь к вашим поступкам... когда бывают моменты
душевного упадка - обращаюсь к вашей жизни..."
- "...оказываешься перед лицом своей совести и с горечью
сознаёшь, что молчишь, когда молчать уже нельзя..."
- "Не люблю предателей. Вы отпраздновали свой день
рождения, а спустя 10 дней мы будем праздновать день
рождения товарища Сталина. За этот день мы поднимем полные
бокалы!!! История всё и всех поставит на своё место.

Страницы: (394) :  <<  ... 152153154155156157158159160161162163164165166167 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
КУЗАКОВ (забеспокоился). Слушай, а может, он клинья подбивает, а?
ГАЛИНА. Ну что ты. Ему уже лет под пятьдесят. Да и глупости все это. Ты
ведь знаешь.
КУЗАКОВ. Ну смотри. Делай, как тебе лучше. (Взглянул на часы.) Ну
вот... пора. (Поднялся.)
ГАЛИНА. Ты возьми один ключ. Возьми с собой.
КУЗАКОВ. Зачем мне ключ?
ГАЛИНА. Я буду ждать тебя каждый день.

Они обнялись.

КУЗАКОВ. Чудная. Раньше мая не вернусь - все равно... Ну ладно,
ладно... Много ждала, немного подождешь. Пару лет отпахал, а теперь
как-нибудь... Отмахнемся.
ГАЛИНА. Подожди... Если на этот раз у нас будет ребенок... Слышишь?..
КУЗАКОВ. Сын. На меньшее я не согласен... А что - уже...
ГАЛИНА. Нет... Не знаю...
КУЗАКОВ. Если что - отбей мне телеграмму.
ГАЛИНА. Телеграмму? С ума сошел. Как же ее отобьешь, телеграмму?
КУЗАКОВ. А просто: "Все в порядке. Жена".
ГАЛИНА. Да ну тебя...
КУЗАКОВ. Говорю тебе, телеграмму. И никаких!.. Ну, прощай...

Свет медленно гаснет, музыка затихает, поворачивается круг, и свет
медленно зажигается.
Кузаков сидит в кресле с портретом жены в руках. Затем он направляется
в другую комнату и зажигает там свет. Перед нами небольшая комнатка,
предназначенная, по-видимому, для спальни. Но она сейчас заставлена старой
мебелью. Здесь и никелированная кровать, и комод, и слоны на комоде, и
громоздкие настольные часы.
Кузаков, остановившись в дверях, попеременно рассматривает обе комнаты,
после чего входит в спальню, падает на кровать и лежит некоторое время,
глядя в потолок. Но вот он что-то услышал, вскочил, выбежал в сени и через
мгновение вернулся вместе с Валерией, стюардессой лет двадцати шести.

ВАЛЕРИЯ (сунула ему в руки плащ). Держите. (Молча уселась в кресло,
достала сигареты, закурила.)
КУЗАКОВ. Вы к Галке, верно?.. Когда она придет, вы не знаете?
ВАЛЕРИЯ. Я думала, она дома.
КУЗАКОВ. Когда у нее кончается работа?
ВАЛЕРИЯ. Когда как. Не знаю...

Вампилов Александр Валентинович   
«Кладбище слонов»