Бодался теленок с дубом

Надо
знать Твардовского: в том он и истый редактор, не как
другие, что до дрожи, до страсти золотодобытчика любит
открывать новых авторов.
Он кинулся по друзьям, но вот странно: в пятьдесят один
год, известный поэт, редактор лучшего журнала, важная фигура
в союзе писателей, немелкий и среди коммунистов,
Твардовский мало имел друзей, почти их не имел: своего
первого заместителя (недоброго духа) Дементьева; да
собутыльника, мутного И. А. Саца; да М. А. Лифшица,
ископаемого марксиста-догматика. (Говорят, много было в его
жизни попыток найти друга, были периоды нежной дружбы с
Виктором Некрасовым, с Казакевичем, ещё с кем-то, но потом
шла дружба по колдобинам, утыкалась, перепрокидывалась, не
выходило доброго. Значит, и такое что-то в Твардовском было:
обречённость на одинокое стоянье. И от крупности. И от
характера. И оттого, что из мужичества он пришел. И от
неестественной жизни советского вельможи: расположением
Фадеева когда-то гордился, а на кого-то посматривал сверху
вниз.)
Пока распивались эти бутылки и затребовалась для
дивления моя исходная рукопись, где буквы были стеснены как
согнанные овцы и не было полоски белой пройтись
редакционному карандашу, - в редакции, как велось у них для
важных случаев, составлялись письменные заключения о
рукописи. Кондратович написал: "...Мы это, наверно, не
сможем напечатать... Автору стоило бы прежде всего
посоветовать ввести мотив ожидания заключенными конца
страданий... Нужно бы почистить язык". Дементьев: "Угол
зрения: в лагере ужасно и за границами лагеря всё ужасно.
Случай сложный: не печатать - бояться правды... печатать
невозможно, всё же показывает жизнь с одного боку". (Да не
выведет отсюда читатель, что Дементьев действительно
колебался - печатать или нет. Он хорошо знал, что печатать и
невозможно, и вредно, и не будут, однако раз его шеф так
втравился и увлёкся, нельзя было слишком круто отваливать.)
Но всё это я потом, не в один год, узнал и сметил. А в
тот первый приезд Кондратович, стараясь быть важным (впрочем
его неосновательность и несамостоятельность видны мне были с
летучего взгляда), значительно спросил меня как
осчастливленного робкого автора:
- А что у вас есть ещё?
Лёгкий вопрос! Естественный вопрос - им надо понять,
насколько случайна или неслучайна моя удача. Но то и была
моя главная тайна. Не для того я хитрил пять лет на лагерных
обысках, три года изобретал заначки в ссылке и ещё пять лет
таился на воле, чтобы поддерживать теперь любезную беседу. Я
отломил Кондратовичу:
- Я не хотел бы начинать нашего знакомства с этого
вопроса.
Приехал Твардовский, и меня позвали в их большую
редакционную комнату (новомирцы тогда располагались тесно, и
кабинет Твардовского считался в углу той же комнаты).

Страницы: (394) :  <<  ... 9101112131415161718192021222324 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Очень хорошо, что Настя постарше брата на два года, а то бы он
непременно зазнался и в дружбе у них не было бы, как теперь, прекрасного
равенства. Бывает, и теперь Митраша вспомнит, как отец наставлял его мать, и
вздумает, подражая отцу, тоже учить свою сестру Настю. Но сестренка мало
слушается, стоит и улыбается... Тогда "Мужичок в мешочке" начинает злиться и
хорохориться и всегда говорит, задрав нос:
- Вот еще!
- Да чего ты хорохоришься? - возражает сестра.
- Вот еще! - сердится брат. - Ты, Настя, сама хорохоришься.
- Нет, это ты!
- Вот еще!
Так, помучив строптивого брата, Настя оглаживает его по затылку. И как
только маленькая ручка сестры коснется широкого затылка брата, отцовский
задор покидает хозяина.
- Давай-ка вместе полоть, - скажет сестра.
И брат тоже начинает полоть огурцы, или свеклу мотыжить, или картошку
полоть.


II

Кислая и очень полезная для здоровья ягода клюква растет в болотах
летом, а собирают ее поздней осенью. Но не все знают, что самая-самая
хорошая клюква, сладкая, как у нас говорят, бывает, когда она перележит зиму
под снегом.
Этой весной снег в густых ельниках еще держался и в конце апреля, но в
болотах всегда бывает много теплее: там в это время снега уже не было вовсе.
Узнав об этом от людей, Митраша и Настя стали собираться за клюквой. Еще до
свету Настя задала корм всем своим животным. Митраша взял отцовское
двуствольное ружье "тулку", манки на рябчиков и не забыл тоже и компас.
Никогда, бывало, отец его, направляясь в лес, не забудет этого компаса. Не
раз Митраша спрашивал отца:
- Всю жизнь ты ходишь по лесу, и тебе лес известен весь, как ладонь.
Зачем же тебе еще нужна эта стрелка?
- Видишь, Дмитрий Павлович, - отвечал отец, - в лесу эта стрелка тебе
добрей матери: бывает, небо закроется тучами и по солнцу в лесу ты
определиться не можешь, пойдешь наугад - ошибешься, заблудишься,
заголодаешь. Вот тогда взгляни только на стрелку - и она укажет тебе, где
твой дом...

Пришвин Михаил Михайлович   
«Кладовая солнца»