Бодался теленок с дубом

Лишь опасную контрабанду видел он уже
во скольких моих вещах, пошедших самиздатским путем, - и
вдруг такой поворот! И ревниво следил, оказывается, за
самиздатскими ответами на облай меня в "Литературке". С
большим одобрением: "А Чуковскую вы читали? Хорошо она!.." А
с Рюриковым и Озеровым (предполагаемые авторы
литературкинской статьи против меня) A. T. решил ничего
общего не иметь и в Лозанну ехать не вместе с ними, как
посылают, а порознь.
Да что! сидели мы, болтали - вдруг он вскочил, легко,
несмотря на свою телесность, и спохватился, не таясь: "Три
минуты пропустили! Пошли Би-Би-Си слушать!" Это - он?! Би-
Би-Си?!.. Я закачался. Он так же резво, неудержимо, большими
ножищами семенил к "Спидоле", как я бросался уже много лет,
точно по часам. Именно от этого порыва я почувствовал его
близким как никогда, как никогда! Ещё б нам несколько вёрст
бок-о-бок, и могла б между нами потечь откровенная, не
таящая дружба.
- Вы стали радио...? А о вашем письме к Федину слышали?
Нетерпеливо, но с опаской:
- А подробный текст его не передавали?
Вот, наверно, откуда! - от своего письма стал он и
слушать. Естественный путь. Но первый-то рубеж - отважиться,
переступить свободным актом воли, послать само письмо! Надо
помнить, что именно с весны 1968 года растерянные было
власти стали теснить расхрабрённую общественность, теснить
очень примитивно и успешно: "собеседованиями" пять к одному
с подписантами в парткомах и директоратах, исключениями
одиночек из партии и из институтов - и поразительно быстро
свелось на нет движение протестов, привыкшие пугаться люди
послушно возвращались в согнутое положение. Твардовский же,
напротив, именно в это время стал упираться там, где можно
бы и уступить: не только по журналу, это всегда, но из-за
отдельных абзацев обо мне жертвовал статьёй о Маршаке и
задерживал целый том своего собрания сочинений.
После Би-Би-Си:
- Такая серьёзная радиостанция, никакого пристрастия.
Недавно Твардовский ехал в Рим и предупредил Демичева:
"Если спросят о Солженицыне - я скажу, что думаю". Демичев,
уверенно-цинично: "Сумеете вывернуться!" Но, говорит А. Т.,
с ним за границей обращались как с больным, не напоминая о
здоровьи: избегая вопросов о "Н. мире" и Солженицыне...
В этот раз научил я его приёму, как оставлять копии
писем при шариковой ручке. Очень обрадовался: "А то ведь не
всё машинистке дашь".
Сердечно мы расстались, как никогда.
Это было - 16 августа. А 21-го грянула оккупация
Чехословакии.
И я не доехал до Твардовского со своей бумагой. Нет, её
бы он не подписал и, вероятно, кричал бы на меня. Однако,
вот как он себя повёл. Верховоды СП, чтобы шире и надёжней
перепачкать круг писателей, в эти дни прислали А.

Страницы: (394) :  <<  ... 155156157158159160161162163164165166167168169170 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Вернувшись на следующее
утро с подкреплением, они от барки Большого Алека застали только
причальные сваи. Сама барка на многие месяцы была спрятана в Сьюисанские
камыши.
- Но почему его не повесили за убийство? - спросил я. - Соединенные
Штаты, мне думается, достаточно сильны, чтобы привлечь его к
ответственности.
- Он сам отдался в руки властей, и был суд, - ответил Чарли. - Дело
это обошлось ему в пятьдесят тысяч долларов, а выиграл он его на всяких
процессуальных уловках с помощью лучших адвокатов штата. Все греки,
рыбачившие на реке, внесли в это свою лепту. Большой Алек обложил их
налогом и собрал его, как заправский король. Соединенные Штаты, может, и
всемогущи, мой мальчик, но факт остается фактом: Большой Алек - король, у
которого на территории Соединенных Штатов есть и владения и подданные.
- А что ты сделаешь, когда он начнет ловить здесь осетров? Ведь
ловить-то он будет "китайской лесой".
- Поживем - увидим, - пожав плечами, загадочно ответил Чарли.
"Китайская леса" - это хитроумное устройство, изобретенное народом,
именем которого оно названо. Над самым дном, на высоте, начиная от шести
дюймов и до фута, с помощью простой системы поплавков, грузил и якорей
подвешивают тысячи крючков, каждый на отдельной лесе. Крючок и есть самое
примечательное в этой снасти. На нем нет обычной зазубрины, ее заменяет
длинный конусообразный конец, острый, как игла. Крючки висят лишь в
нескольких дюймах один от другого, и когда такая бахрома из тысячи крючков
протянута над самым дном почти на тысячу пятьсот футов, она создает
грозную преграду идущей по низу рыбе.
Такая рыба, как осетр, всегда идет, взрывая носом дно, словно свинья,
поэтому его часто и называют "рыба-свинья". Уколовшись о первый же крючок,
которого он коснулся, осетр в испуге бросается в строну и натыкается на
десяток других крючков. Тогда он начинает отчаянно метаться, и крючок за
крючком вонзаются в его нежное тело; крючки крепко держат злосчастную рыбу
со всех сторон, пока она окончательно не выбьется из сил...

Джек Лондон (Jack London)   
«Рассказы рыбачьего патруля - Король греков»