Бодался теленок с дубом

..
Предложили мне "для весу" назвать рассказ повестью - ну,
и пусть будет повесть*. Ещё, не допуская возражений, сказал
Твардовский, что с названием "Щ-854" повесть никогда не
сможет быть напечатана. Не знал я их страсти к смягчающим,
разводняющим переименованиям, и тоже не стал отстаивать.
Переброской предположений через стол с участием Копелева
сочинили совместно: "Один день Ивана Денисовича".

[* Зря я уступил. У нас смываются границы между жанрами
и происходит обесценение форм. "Иван Денисович" - конечно,
рассказ, хотя и большой, нагруженный. Мельче рассказа я бы
выделял новеллу - лёгкую в построении, чёткую в сюжете и
мысли. Повесть - это то, что чаще всего у нас гонятся
называть романом: где несколько сюжетных линий и даже почти
обязательна протяжённость во времени. А роман (мерзкое
слово! нельзя ли иначе?) отличается от повести не столько
объёмом, и не столько протяжённостью во времени (ему даже
пристала сжатость и динамичность), сколько - захватом
множества судеб, горизонтом огляда и вертикалью мысли.]

Предупредил меня Твардовский, что напечатания твёрдо не
обещает (Господи, да я рад был, что в ЧКГБ не передали!), и
срока не укажет, но не пожалеет усилий.
С любопытством задавали мне разные смежные вопросы.
Сколько времени я писал эту повесть? (Осторожно, взрывается!
Два месяца я её писал. А что ж тогда остальные годы?) Да
видите, трудно подсчитать, ведь всё урывками, после школы...
В каком году начал, в каком кончил, сколько она у меня
лежала? (Все даты огнём горели во мне! - но начни их
называть, и сразу станет ясно, сколько ещё пустого времени.)
Я как-то не запоминал годов... А почему я так тесно печатаю
- без просветов, с двух сторон? (Да вы понимаете, что такое
кубические сантиметры, вислоухие?!..) Просто, знаете, в
Рязани бумаги не купишь... (Что тоже правда.)
Расспрашивали о моей жизни, прошлой и настоящей, и все
смущённо смолкли, когда я бодро ответил, что зарабатываю
преподаванием шестьдесят рублей в месяц, и мне этого
хватает. (Я и не хотел полной ставки, чтобы время было, а
при высокой зарплате жены мог семьи не содержать.) Такие
цифры для литераторов вообще за чертой понимания, за
несколько строк рецензии столько платят. Да и одет я был в
уровень со своей зарплатой. Властно и радостно распорядился
Твардовский тут же заключить со мной договор по высшей
принятой у них ставке (один аванс - моя двухлетняя
зарплата). Я сидел как в дурмане, силясь держать внимание на
том, чтобы не сказать о себе лишнего.
Упорнее всего Твардовский и редакция добивались: а что у
меня есть ещё? ещё - что? ещё? Пробегая мои похороненные от
1948-го года пласты, я выбирал, что ж им назвать. Едучи
сюда, я не готовился ничего больше открывать, но что-то было
надо, трудно было убедить их, что "Иван Денисович" написан
как первая проба пера.

Страницы: (394) :  <<  ... 11121314151617181920212223242526 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Они, эти борцы-отшельники, были сродни горам, ибо каждое из
них, в особенности те, что стояли ближе к вершинам, вело свою незаметную, но
упорную войну за жизнь и рост -- с ветрами, ненастьями и скудной каменистой
почвой. Каждое из них несло свое бремя, каждое упрямо цеплялось за все, что
придется, и от этого у каждого из них был свой собственный образ и свои
особые раны. Я видел сосны, которым ветер позволил иметь ветви лишь с одной
стороны; другие, подобно змеям, обвили своими красными стволами нависшие над
кручами обломки скал, так что дерево и камень стали одно целое и помогали
друг другу выстоять. Они смотрели на меня, словно грозные воители, внушая
благоговейный страх и уважение.
Мужчины и женщины наши тоже были похожи на них: строгие, темноликие,
неразговорчивые, а лучшие из них -- и вовсе молчуны. Потому-то я и привык
смотреть на людей, как на деревья или скалы, задумываться о них и почитать
их не меньше, а любить не больше, чем тихие сосны.
Деревушка наша Нимикон раскинулась на треугольном, зажатом между двумя
горными выступами косогоре на берегу озера. Одна дорога ведет в
расположенный неподалеку монастырь, другая в соседнюю деревню, до которой
четыре с половиной часа ходу; до остальных деревень можно добраться только
по воде. Деревянные дома наши выстроены все в старом стиле, и возраст их не
поддается определению: новых среди них почти никогда не бывает, а старые
домишки хозяева по мере нужды подправляют то с одного, то с другого боку, в
этом году половицы, в следующем кусок кровли, а то и просто полбревна или
планку, что когда-то была частью обшивки в горнице, а теперь пришла на смену
какому-нибудь сгнившему стропилу под крышей; а отслужив свой срок и здесь,
сгодится на что-нибудь в хлеву или на сеновале, прежде чем пойти на
растопку, на худой конец украсит собой входную дверь...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Петер Каменцинд»