Бодался теленок с дубом

И вещь за вещью кончая то в лагере, то в ссылке, то
уже и реабилитированным, сперва стихи, потом пьесы, потом и
прозу, я одно только лелеял: как сохранить их в тайне и с
ними самого себя.
Для этого в лагере пришлось мне стихи заучивать наизусть
- многие тысячи строк. Для того я придумывал чётки с
метрическою системой, а на пересылках наламывал спичек
обломками и передвигал. Под конец лагерного срока, поверивши
в силу памяти, я стал писать и заучивать диалоги в прозе,
маненько - и сплошную прозу. Память вбирала! Шло. Но больше
и больше уходило времени на ежемесячное повторение всего
объёма заученного - уже неделя в месяц.
Тут началась ссылка и тотчас же в начале ссылки - рак.
Осенью 1953 года очень было похоже, что я доживаю последние
месяцы. В декабре подтвердили врачи, ссыльные ребята, что
жить мне осталось не больше трёх недель.
Грозило погаснуть с моей головой и всё моё лагерное
заучивание.
Это был страшный момент моей жизни: смерть на пороге
освобождения и гибель всего написанного, всего смысла
прожитого до тех пор. По особенностям советской цензуры
никому вовне я не мог крикнуть, позвать: приезжайте,
возьмите, спасите моё написанное! Да чужого человека и не
позовёшь. Друзья - сами по лагерям. Мама - умерла. Жена
- вышла за другого; всё же я позвал её проститься, могла б и
рукописи забрать, - не приехала.
Эти последние обещанные врачами недели мне не избежать
было работать в школе, но вечерами и ночами, бессонными от
болей, я торопился мелко-мелко записывать, и скручивал листы
по нескольку в трубочки, а трубочки наталкивал в бутылку из
-под шампанского. Бутылку я закопал на своём огороде - и под
Новый 1954 год поехал умирать в Ташкент.
Однако я не умер (при моей безнадёжно запущенной остро-
злокачественной опухоли это было Божье чудо, я никак иначе
не понимал. Вся возвращённая мне жизнь с тех пор - не моя в
полном смысле, она имеет вложенную цель). Тою весной,
оживающий, пьяный от возврата жизни (может быть, на 2-3 года
только?), в угаре радости я написал "Республику труда". Эту
я уже не пробовал и заучивать, это первая была вещь, над
которой я узнал счастье: не сжигать отрывок за отрывком,
едва знаешь наизусть; иметь неуничтоженным начало, пока не
напишешь конца, и обозреть всю пьесу сразу; и переписать из
редакции в редакцию; и править; и ещё переписать.
Но уничтожая все редакции черновые - как же хранить
последнюю? Счастливая чужая мысль и счастливая чужая помощь
повели меня по новому пути: оказалось, надо освоить новое
ремесло, самому научиться делать заначки, далёкие и близкие,
где все бумаги мои, готовые и в работе, становились бы
недоступны ни случайному вору, ни поверхностному ссыльному
обыску.

Страницы: (394) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Лисео

Скажи сейчас.

Турин

Нет, придержу
Свое открытие в секрете.

Лисео

Дурак!

Турин

Изволите сердиться?

Лисео

Кто строит из еды секрет?

Турин

Иной, услышав мой ответ,
Способен был бы оскорбиться.

Лисео

Названье блюда, дурачина,
Лишь возбуждает аппетит.

Турин

Так знайте...

Лисео

Говори!.. Молчит!
Ну? Ну?

Турин

Холодная свинина.

Лисео

Названья нету благородней!
Приятность, звучность, сила в нем.
Итак, я вижу, не умрем
Голодной смертью мы сегодня.
А что добавим мы к свинине?

Турин

Кувшин вина.

Лисео

Да это - пир!
А если здесь найдется сыр -
Чего еще желать мужчине?

Турин

Ай-ай! Еда у жениха
Должна быть на последнем месте.

Лисео

Пока не прибыл я к невесте,
В чревоугодье нет греха.

Турин

Там сыты будем ли, - Бог весть...

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Дурочка»