Бодался теленок с дубом

Они были на "ты", очень всегда запросто, оба - Саши.
Никто в редакции не смел Твардовскому возражать, один
Дементьев поставил себя с независимым мнением и вволю
спорил, и даже так уставилось, что Твардовский никакого
решения не считал окончательным, не столковавшись с
Дементьевым - не убедя или не уступя. А особенно дома
Дементьев умел брать верх над Главным: Твардовский и кричал
на него, и кулаком стучал, а чаще соглашался. Так незаметно
один Саша за спиной другого поднаправлял журнал. Говорят,
влиял Дементьев осторожно, очень взвешенно. Твардовский вряд
ли бы потерпел, если б Дементьев всегда только удерживал
его. Немало было случаев, что он и подталкивал - нечего, де,
робеть (так было с рассказами В. Гроссмана, например). И
почти неизменно он выставлял - "Саша, ты не прав! Это будем
печатать!", когда Твардовский упирался по каким-то личным
причинам, по личному нерасположению (не редко такое было).
Дементьев спорил - но и знал меру, где отступить, признать
себя побитым. Он никогда не бывал пусто-чванен, надут, и это
облегчало существование ему самому и членам редакции. К нему
не боязно было обратиться любому редактору, ничто тут не
зависело, как у Твардовского, от дурного или милостивого
настроения. Дементьев всегда был настроен делово, живо
выхватывал суть, и какую статью или абзац можно было
пособить протолкнуть, - набросив ширмочку, переставив слова
- пособлял непременно. Он не безразличен был, как Закс, к
тому, какой получится журнальный номер, он способствовал,
чтоб журнал был и посвежей, и посочней и даже поострей - но
всё в рамках разумного! но стянутое проверенным партийным
обручем и накрытое проверенной партийной крышкой!
Он и с авторами разговаривал свободно, успешно: лишённый
всякого самодовольства, он имел глаза рассмотреть автора и
правильно с ним обратиться. Он очень приятно окал, улыбался
приятно, и знал за собой, как он нравится собеседникам -
толстоморденький симпатичный мужичок, с очень уже
прореженными, чуть вьющимися волосами, под шестьдесят лет.
Он и прищуриться умел и вполголоса намекнуть - свойский
парень, понятный каждому. Да вот он охотно принимает вашу
рукопись! - "ну поработаем, конечно, поработаем!" (и
исковеркаем). Он и перед Главным, перед которым вы робеете,
умеет за вас замолвить: "Саша, ты прав, это дерьмо, но
автору же нельзя вложить твою голову. Ну, поддержим его,
подправим, напечатаем".
Но там, где разрывался обруч, где выбивалась крышка -
там Дементьев не понимал, о чём можно толковать? Там
вступало сердце и зрение Твардовского. Так сорвалось у
Дементьева с "Иваном Денисовичем": впечатления бессонной
ночи и двойного чтения были слишком сильны над Твардовским,
чтобы рывку его поэтического и мужицкого чувства Дементьев
отважился противостать.

Страницы: (394) :  <<  ... 13141516171819202122232425262728 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Монмартр
тускл, приземлен, беспризорен, откровенно
порочен, продажен, вульгарен. Он скорее
отталкивающ, нежели привлекателен, но, как и сам
порок, заразительно отталкивающ. Он -- прибежище
населенных почти без исключения проститутками,
сутенерами, ворами и шулерами маленьких баров,
которые, даже если вы прекрасно осведомлены о их
существовании, в назначенный срок втянут вас
внутрь хищными щупальцами, чтобы сделать вас
своей очередной жертвой. На узких улочках,
протянувшихся вдоль бульвара, гнездятся отели,
самый вид которых столь зловещ, что вызывает у
вас дрожь; и тем не менее рано или поздно
наверняка придет день, когда вы проведете в одном
из них .ночь, а может и неделю, а может и месяц.
Может статься, вы так привяжетесь к этим местам,
что, однажды проснувшись, обнаружите, что вся
ваша жизнь неприметно потекла в другую сторону и
то, что казалось вам грязным, постыдным, убогим,
вдруг предстанет нежным, дорогим,
зачаровывающим. Этим тайным очарованием
Монмартр в огромной мере обязан, как я
подозреваю, процветающей на его тротуарах
неприкрытой торговле сексом. Секс (в особенности,
когда он поставлен на ком-




314




мерческие рельсы) отнюдь не
романтичен; однако он испускает острый и
ностальгический аромат, в конечном счете
несравненно более волнующий и соблазнительный,
нежели сияющая всеми рекламными огнями Веселая
Белая Дорога. Ведь было бы нелепостью отрицать то
самоочевидное обстоятельство, что сексуальная
жизнь наиболее интенсивна при неярком,
рассеянном освещении; ее естественная среда --
полумрак, а не слепящее свечение неоновых трубок.



На углу Плас Клиши нашло себе место
"Кафе Веплер", на долгое время оно-то и
сделалось излюбленным пунктом моего обитания. За
его столиками, в зале и на террасе, я просиживал
часами в любую пору суток и в любую погоду. Я знал
его наизусть, как книгу. Лица его официантов,
метрдотелей, кассиров, шлюх, завсегдатаев, даже
туалетных работников навсегда отложились в моей
памяти, как иллюстрации в книге, которую
перечитываешь каждый день...

Миллер Валентин Генри   
«Тихие дни в Клиши»