Бодался теленок с дубом

В конце 69-го
года я отодвинул его печатанье до Рождества 71-го. Но вот
оно и пришло, и прошло - а у меня отодвинуто снова. Для чего
же спешили с таким страхом и риском? Уже Нобелевская премия
у меня - а я отодвигаю? Какие бы объясненья я ни подстилал,
но для тех, кто в лагерные могильники свален, как мороженые
брёвна, с дрог по четыре, мои резоны - совсем не резоны. Что
было в 1918-м, и в 1930-м, и в 1945-м - неужели в 1971-м ещё
не время говорить? Их смерть хоть рассказом окупить -
неужели не время?..
Если бы я поехал - уже сейчас бы сидел над корректурой
"Архипелага". Уже весной бы 71-го напечатал его. А теперь
измысливаю оправдание, как отодвинуть, отсрочить
неотклонимую чашу.
Нет, не оправдание! - но для строгости лучше признать
так. Не оправдание, потому что не я один, но и многие из 227
зэков, дававших показания для моей книги, могут жестоко
пострадать при её опубликовании. И для них - хорошо бы она
вышла попозже. А для тех, похороненных - нет! скорей!
Не оправдание, потому что Архипелаг - только наследник,
дитя Революции. И если скрыто о нём - то ещё скрытее, ещё
недокопаемей, ещё искажённее - о ней. И с ней спешить - ещё
более надо, никак не отлагательней. И так сошлось, что -
именно мне. И как всё успеть одному?
В мирной литературе мирных стран - чем определяет автор
порядок публикации книг? Своею зрелостью. Их готовностью.
Хронологической очерёдностью - как писал их или о чём они.
А у нас - это совсем не писательская задача, но
напряженная стратегия. Книги - как дивизии или корпуса: то
должны, закопавшись в землю, не стрелять и не высовываться;
то во тьме и беззвучии переходить мосты; то, скрыв
подготовку до последнего сыпка земли - с неожиданной стороны
в неожиданный миг выбегать в дружную атаку. А автор, как
главный полководец, то выдвигает одних, то задвигает других
на пережидание.
Если после "Архипелага" мне уже не дадут писать "Р-17",
то как можно большую часть его надо успеть до.
Но и так - бессмысленная задача: 20 Узлов, если каждый
по году - 20 лет. А вот "Август" 2 года писался - значит, 40
лет? Или 50?
Постепенно сложилось такое решение. Критерий - открытое
появление Ленина. Пока он входит по одной главе в Узел и не
связан прямо с действием - этим главам можно оставлять
пустые места, утаивать их, Узлы выпускать без них. Так
возможно с первыми тремя, в IV Узле Ленин уже в Петрограде и
ярко действует, открыть же авторское отношение к нему - это
всё равно, что "Архипелаг". Итак: написать и выпустить три
Узла - а потом уже двигать всё оставшееся, в последнюю
атаку.
По расчётам казалось, что это будет весна 1975 года.
Человек предполагает...
Окончательное решение, окончательный срок приносили
лёгкость и свет.

Страницы: (394) :  <<  ... 214215216217218219220221222223224225226227228229 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
- Эй! Как дела? - окликнул их человек в одежде грозового цвета. - Дома
есть кто? - Мальчишки одинаково помотали головами - Ладно. Ну, а как у вас с
монетой?
Головы снова качнулись вправо-влево.
- Добро, - кивнул торговец, сделал несколько шагов и остановился, сразу
ссутулившись. Что-то его встревожило... может, окна ближайшего дома, может,
тяжелое, холодное небо над городом. Он медленно повернулся, словно
принюхиваясь.
Ветер трепал ветки облетевших деревьев. Солнечный луч, отыскав просвет
в тучах, мгновенно вызолотил последние дубовые листья и тут же пропал, -
золото на дубах потускнело, потянуло сыростью. Все. Очарование исчезло.
Пришелец ступил на зеленый склон.
- Как звать тебя, парень? - спросил он.
Один из ребят, с головой, похожей на белый пух чертополоха, прищурился
и глянул на торговца глазом, блестящим, словно огромная капля летнего дождя
- Вилли, - представился он. - Вильям Хэллуэй /Хэллуэй - от англ. "Hallow"
(святой), отсюда же - "Halloween", канун Дня Всех Святых./.
Грозовой джентльмен слегка повернулся:
- А тебя?
Сосед Вилли даже не шелохнулся. Он лежал ничком на осенней траве,
глубоко задумавшись, словно ему еще только предстояло сотворить себе имя.
Волосы густые, настоящие лохмы цвета спелых каштанов, вид - отсутствующий,
глаза разглядывают что-то внутри, а цветом - как зеленый горный хрусталь.
Все. Сотворил. Небрежно ткнул сухую травину в рот.
- Джим Найтшед /Ночная тень (англ.)./.
Торговец понимающе кивнул.
- Найтшед. То самое имя.
- И в самый раз ему, - сказал Вилли. - Я родился за минуту до полуночи
тридцатого октября, а Джим через минуту после полуночи, стало быть, уже
тридцать первого.
- Аккурат в Хэллуин, - произнес Джим.
Несколько слов - но за ними крылись их жизни: гордость за матерей,
живущих по соседству, вместе спешащих в больницу, вместе приносящих миру
сыновей, минутой раньше светлого, минутой позже - темного...

Рэй Брэдбери (Ray Bradbury)   
«Надвигается беда»