Бодался теленок с дубом

Видимо, на середину апреля намечалась эта
операция, к тому времени должна была достичь максимума
газетная кампания.
Но мой график был стремительней. Американские
корреспонденты пришли ко мне без телефонного звонка. Газеты
их были две сильнейшие в Штатах, происходило это за полтора
месяца до приезда американского президента в СССР. Интервью
не имело значения общественного, я не говорил ни об узниках,
ни о разлитых по стране несправедливостях - уже скоро 2 года
молчал я об этом в своем внешнем "затмении", в жертве всем
для "Р-17", так и сейчас отмерял не перейти неизбежный
уровень столкновения и не заслонить лекцию. Интервью было в
основном разветвлённою личной защитой, старательной метлой
на мусор, сыпаный мне на голову несколько лет, - но сам вид
этого мусора сквозь ореол "передового строя" вызвал
достаточное впечатление на Западе.
По внезапности появления и открывшимся мерзостям
интервью [22] оглушило моих противников, как я и
рассчитывал. И даже больше, чем я рассчитывал. Оно появилось
4 апреля - и менее чем за сутки, вопреки своей обычной
медлительности, власть, не успев обдумать, защитилась
рефлекторным рывком, простейшим движением: себе на посмех и
позор отказала секретарю Шведской Академии в праве приехать
и вручить мне нобелевские знаки. Что будет читаться лекция -
не писалось в письмах, не говорилось под потолками, только
смутно догадываться могли власти, публично шла речь лишь о
том, что на частной московской квартире будут вручены
нобелевские знаки в присутствии друзей автора - писателей и
деятелей искусства. И этого - испугалось всемирно-могучее
правительство!.. - будь левый Запад не так оправдателен к
нам, одна эта cамопощёчина надолго бы разоблачила всю
советскую игру в культурное сближение. Но по закону левого
выворота голов - красным всё прощается, красным всё легко
забывается. Как пишет Оруэлл: те самые западные деятели,
которые негодовали от одиночных смертных казней где бы то ни
было на Земле, - аплодировали, когда Сталин расстреливал
сотни тысяч; тосковали о голоде в Индии - а неполегающий
голод на Украине замечен не был.
По нашему обычному ловкому умению давать отмазку,
советское посольство в Стокгольме оговорилось, впрочем, что
"оно не исключает, что виза Гирову будет дана в другое,
более удобное время" - чтобы смягчить раздражение, создать
иллюзию и плавный переход на ноль. Шведское МИД сделало
заявление в масть. Но мы-то здесь слишком понимаем такую
игру! - и я стремительно разрубил её особым заявлением [23].
Запрет на приезд Гирова закрывал, обессмысливал всю
церемонию. Да и облегчал - и устроителей, и тех, кто дал
согласие прийти.
Подготовка этой церемонии кроме бытовых трудностей -
прилично принять в рядовой квартире 60 гостей и всё
именитых, либо западных корреспондентов, - подготовка была
сложна, непривычна и во всех отношениях.

Страницы: (394) :  <<  ... 227228229230231232233234235236237238239240241242 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

For five years so happily lived she
Much played the deft arms!
Fantasies, fantasies mid lilies,
Nobody disturbed them.

The flowers seek a place nearer to her,
(She seems tight in her new bed).
The flowers know: Little Katya
A golden heart had.




Epitaph


L.A.T.


ON THE GROUND
"Hid in the corner, you look so stubborn,
We wait for long. Say, you agree?"
"Ah, I don't know. Leave me, mother!
Leave me. It's all the same to me!"

IN THE GROUND
"Is not the breath of a tired chest heavy?
In tight grave it's always dark, you see?"
"Ah, I don't know. Leave me, people!
Leave me! It's all the same to me!"

OVER THE GROUND
"Did I love passionately with my heart, too?
Evil - did it so anger thee?"
"O my good God, I agree completely!
I'm tired. It's all the same to me!"




Lady with Camelias

Your whole way with shining evil's coal
Margaret, they all do bravely judge.
What's your fault? The body sinned as such,
Innocent you have retained your soul.

To all people it's the same, I know,
To all nodded with a blurry smile.
And with this sorrowful semi-smile
You have wept yourself long time ago.

Who will know? Whose hand will help along?
No exception to the rule, one thing entrances!
They eternally await embraces,
They eternally await, "I'm thirsty! Be my own!"

Day and night the bane of false confessions..
Day and night, tomorrow, and once more!
Spoke more eloquently than the word
Your dark glance, the martyr's dark expression.

The accursed ring is growing narrow,
On the goddess of the world avenges fate..
Smiling childishly, into your face
A young tender boy glances with sorrow.

The entire world is saved by love!
In but her salvation and defense is...

Цветаева Марина Ивановна   
«The Best of Marina Tsvetayeva (translated by Ilya Shambat)»