Бодался теленок с дубом

Когда моя повесть только-только пришла в редакцию, Никита
ещё рвал и метал против Сталина, он искал, каким ещё камнем
бросить - и так бы пришлась ему к руке повесть
пострадавшего! Да если б сразу тогда, в инерции XXII съезда,
напечатать мою повесть, то ещё бы легче далось
противосталинское улюлюканье вокруг неё и, думаю, Никита в
запальчивости охотно бы закатал в "Правду" и мои главы "Одна
ночь Сталина" из "Круга первого". Такая правдинская
публикация с тиражиком в 5 миллионов мне очень ясно, почти
зрительно рисовалась, я её видел как въявь.
И теперь не знаю как же правильно оценить. Не сам же бы
я понёс и донёс повесть к Никите. Без содействия
Твардовского никакой бы и XXII съезд не помог. Но вместе с
тем как не сказать теперь, что упустил Твардовский золотую
пору, упустил приливную волну, которая перекинула бы наш
бочонок куда-куда дальше за гряду сталинистских скал и
только там бы раскрыла содержимое. Напечатай мы тогда, в 2-3
месяца после съезда, ещё и главы о Сталине - насколько бы
непоправимей мы его обнажили, насколько бы затруднили
позднейшую подрумянку. Литература могла ускорить историю. Но
не ускорила.
Виктор Некрасов, нервничая, говорил мне в июле 1962
года:
- Я не понимаю, зачем такие сложные обходные пути? Он
собирает какие-то отзывы, потом будет составлять письмо.
Ведь ему же доступна трубка того телефона. Ну, сними трубку
и позвони прямо Никите! Боится...
Характер Твардовского, действительно, таков, что ему
тошнотно напарываться на отказ в просьбах. Говорили, что он
переносит с мучением, когда просят его походатайствовать о
ком-нибудь, о чьей-нибудь квартире: а вдруг ему, депутату
Верховного Совета и кандидату ЦК, откажут? - унизительно...
Можно допустить, что он и пОвести боялся повредить
слишком прямым и неподготовленным обращением к Хрущёву. Но
думаю, что больше здесь была привычная неторопливость того
номенклатурного круга, в котором так долго он обращался: они
лениво живут и не привыкли спешить ковать ускользающую
историю - потому ли, что никуда она не уйдёт? потому ли, что
не ими, собственно, куётся? А ещё была у Твардовского на
несколько месяцев и некая насыщенность своим открытием,
повесть довлела ему и ненапечатанная. Он, не торопясь, давал
читать её Чуковскому, Маршаку - и не только, чтоб их именами
подкрепить будущее движение рукописи, но чтоб отзывами этими
и самому понаслаждаться, почитать их вслух и членам редакции
и повезти хорошим знакомым (только мне не показал, боясь
меня испортить). И Федину давал рукопись (тот никак не
отнёсся), и не мешал дать прочесть Паустовскому и Эренбургу
(недолюбливая, сам им не предложил). Он долго подгонял к
повести предисловие (а собственно, его могло и не быть:
зачем ещё оправдываться?).

Страницы: (394) :  <<  ... 17181920212223242526272829303132 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Тинь-тинь, синица!
Добрый день!
Не бойся!
Я тебя не трону.
И коль угодно,
На плетень
Садись по птичьему закону.

Закон вращенья в мире есть,
Он - отношенье
Средь живущих.
Коль ты с людьми единой кущи, -
Имеешь право
Лечь и сесть.

Привет тебе,
Мой бедный клен!
Прости, что я тебя обидел.
Твоя одежда в рваном виде,
Но будешь
Новой наделен.

Без ордера тебе апрель
Зеленую отпустит шапку,
И тихо
В нежную охапку
Тебя обнимет повитель.

И выйдет девушка к тебе,
Водой окатит из колодца,
Чтобы в суровом октябре
Ты мог с метелями бороться.

А ночью
Выплывет луна.
Ее не слопали собаки:
Она была лишь не видна
Из-за людской
Кровавой драки.

Но драка кончилась...
И вот -
Она своим лимонным светом
Деревьям, в зелень разодетым,
Сиянье звучное
Польет.

Так пей же, грудь моя,
Весну!
Волнуйся новыми
Стихами!
Я нынче, отходя ко сну,
Не поругаюсь
С петухами...

Есенин Сергей Александрович   
«Весна»