Бодался теленок с дубом

Откровенно толкали:
убирайся сам с русской земли!
(А может быть можно понять и их обиду: не повлиял ли на
власти слух, который был мне так досаден, слух от,
самоназванных "близких друзей", каких немало бралось
объяснять мою жизнь и намерения: "да ему только бы
соединиться с семьёй, он сейчас же уедет, ни минуты не
останется!" Вот развели - и "законно" ждали моего отъезда
а я что ж не уезжал?)
И с июня 73-го они применили новый выталкивающий приём:
анонимные письма от лже-гангстеров. По почте, поспешно-
небрежно разоблачая себя и заклейкою поверх почтового штампа
приёма (раз для дрожи нервов вклеивши загадочный извилистый
волосок) и стремительной почтовой доставкой (когда остальная
переписка отметалась). Печатными разноцветными буквами, а
стиль - Бени Крика, с большим ущербом вкуса. Сперва: мы - не
гангстеры, вы передаёте нам 100 тысяч долларов, взамен - "мы
гарантируем вам спокойствие и неприкосновенность Вашей
семьи", и в знак своего согласия я должен появиться на
ступеньках центрального телеграфа. Следующий раз - уже
никаких требований, а откровенно одни угрозы: "Третьего
предупреждения не последует, мы не китайцы. Мы откажем вам в
своём доверии и уже ничего не сможем гарантировать" -
напугать, чтоб спасаясь от этих "гангстеров", бежал за
границу.
После второго такого письма применил и я новый приём:
откровенное "внутреннее" письмо в ГБ, безличное
предупреждение [24]. Письмо дошло, вернулось обратное
уведомление: экспедитор КГБ имярек (разборчиво). Три недели
думали. По телефону позвонил всё тот же полковник, который в
71 г. звонил от имени Андропова. И теперь та же пластинка:
"Ваше заявление (??) передано в милицию". Т_а_к_у_ю бумажку
- и передадут?.. Толкали, намекали, как и в анонимках:
обращайтесь в милицию за защитой. (И сами же под видом
охраны на голову сядут.) Больше, чем на месяц, подмётные
письма прекратились. В конце июля, однако, пришло третье:
"Ну, сука, так и не пришёл? Теперь обижайся на себя.
Правилку сделаем". Ничего не требовали, только пугали:
уезжай, гад!
То было тяжёлое у нас лето. Много потерь. Запущены, даже
погублены важные дела. Своих малышей и жену в тяжёлой
беременности я оставлял на многие недели на беззащитной даче
в Фирсановке, где не мог работать из-за низких самолётов,
сам уезжал в Рождество писать. Поддельные ли бандиты или
настоящие, только ли продемонстрируют нападение или
осуществят, - ко всем видам испытаний мы с женой были
готовы, на всё то и шли.
Если оглядеться, то и почти всю жизнь, от ареста, было у
меня так: вот именно эту неделю, этот месяц, этот сезон или
год почему-нибудь неудобно, или опасно, или некогда писать -
и надо бы отложить.

Страницы: (394) :  <<  ... 233234235236237238239240241242243244245246247248 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Втроем они зашли далеко вглубь Юры,
разживились на второй день барашком, на третий -- собакой и жеребенком, и
вскоре их со всех сторон кинулись преследовать разгневанные крестьяне. По
тем краям, богатым деревнями и небольшими городишками, прокатилась волна
тревоги и страха перед непривычными, незваными пришельцами. Почтовые сани
отправлялись теперь в дорогу только с вооруженными ездоками, из деревни в
деревню никто из жителей не ходил больше без ружья. В незнакомых местах
волки после столь богатой добычи испытывали одновременно чувство робости и
благодати; они впали в безрассудную отвагу, какой еще никогда не показывали
у себя дома, и как-то средь бела дня забрались в хлев на одном крупном
хуторе. Мычание коров, треск раскалывающихся деревянных перегородок, топот
копыт и горячее, жаждущее поживы дыхание заполнили тесное, теплое помещение.
Однако на этот раз волкам успели помешать люди. За хищников удачливым
охотникам была назначена награда, это придало крестьянам мужества. И они
наповал уложили двоих из них -- одному пробил шею ружейный выстрел, второго
скосил топор. Третьему удалось бежать и он несся прочь так долго, пока не
свалился полумертвый на снег. Это был самй молодой и красивый из волков,
гордое животное необузданной силы и гибких форм. Долго лежал он на снегу,
успокаивая свое клокочущее дыхание. Кроваво-красные круги носились перед его
глазами, и время от времени он испускал свистящий, болезненный стон. От
удара брошенного топора у него была рассечена спина. Тем не менее он пришел
в себя и снова поднялся на ноги. Только сейчас он увидел, как далеко он
убежал. Нигде не было видно ни людей, ни домов. Прямо перед ним высилась
заснеженная, величественная гора. Это был Шассераль, он решил обойти эту
громадину стороной. Так как его мучила жажда, он подбирал языком маленькие
ледяные кусочки с твердой корки, сковывавшей снежную поверхность.
По ту сторону горного массива он сразу же наткнулся на деревню -- день
уже клонился к вечеру...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Волк»