Бодался теленок с дубом

Опубликовать интервью назначил - 28
августа, на Успение.
27-го они и открыли процесс, ещё дешевле сортом - без
допуска иностранных корреспондентов, и не успели посмаковать
свою пятидневную тягомотину, как на другой день Ассошиэйтед
Пресс по всему миру понесло мою презрительную оценку.
(Совпадение второе. Правда, успели они на ходу вставить за
это и меня в процесс: я оказался главный вдохновитель и
направитель "Хроники"!)
Встречный бой! - где в ловушку захлопнули мы их, где -
они нас. 29, 30, 31-го я слушал по всем радиостанциям, как
идёт моё интервью, ликовал и дописывал - несло меня -
"Письмо вождям". А тем временем выкопан был "Архипелаг", и -
худые вести не сидят на насесте - 1-го сентября пришли мне
сказать об этом, ещё не совсем точно. 3-го - уже наверняка.
Как именно и что произошло в Ленинграде - мы не узнали
тогда, не узнали и до сих пор: все затронутые этой историей
были окружены слежкой ГБ, и моя открытая поездка туда по
горячему следу могла бы только повредить. Воронянской было
уже за 60, расстроенное здоровье, больная нога, -
ленинградский Большой Дом навалился на неё всей своей мощью,
началось с подробного обыска, потом 5 суток допросов, потом
дни неотступной слежки. За всё это время никто не сумел дать
нам никакого сообщения. Что именно происходило с Воронянской
- все последние сведения от соседки по квартире, которая
сама не вызывает доверия. В вариантах её рассказа - пятна
крови или даже ножевые раны на повешенном трупе, что
противоречит версии о самоубийстве через петлю. Есть большие
основания подозревать и убийство, если боялись, что она
сообщит мне, если она попытки такие делала. Медицинская же
констатация была записана - "удушение", а труп не показан
родственникам. После конца допросов миновало две недели, за
это время в несчастной женщине взяли верх иные чувства, чем
тот страх, который она всегда испытывала к шерстяным
родственникам, чьи когти и зубы особенно остро изо всех нас
предчувствовала, хотя как будто - в шутку и к острому
словцу. Она металась по квартире, говорила соседке: "Я -
Иуда, скольких невинных людей я предала!". Откуда и как
пришло на Воронянскую подозрение и розыск - мы ещё выясним
когда-нибудь до конца, как и всю историю её смерти. Реальной
работы со мной она не вела уже три года и не виделась почти.
Но самое досадное, что провала никакого бы и не было:
никакого хранения ей не было оставлено, но из страсти к этой
книге, из боязни, что погибнут другие экземпляры, она
обманула меня, поклялась и красочно описала, как, исполняя
моё уже третье настойчивое требование, - сожгла "Архипелаг".
А на самом деле - не сожгла. И из-за этого только обмана -
госбезопасность схватила книгу.
Да и схватила-то ещё не сразу.

Страницы: (394) :  <<  ... 238239240241242243244245246247248249250251252253 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... - Как же вы искусно клевещете вы
на Рейнеке!
А между тем разве это не вы заключили в свое время с лисом союз? Разве
не вы клялись ему в вечной дружбе? И, наконец, разве не вы причинили ему
потом столько зла?
Вспомните хотя бы, как однажды вы и Рейнеке повстречали на дороге
крестьянина с полным возом рыбы и вы уговорили моего дядю-лиса лечь посреди
дороги и прикинуться
мертвым. Рейнеке согласился, хотя и рисковал при этом жизнью.
Крестьянин уже замахнулся на него топором, и стоило дяде хотя бы вздрогнуть,
тут бы ему и конец! Но тот решил, что дядя Рейнеке действительно мертв. Он
бросил его на кучу рыбы и, размечтавшись о том, какой роскошный воротник на
шубу получит его жена, поехал дальше. Тем временем Рейнеке потихоньку
пошвырял всю рыбу на дорогу. И что же? Когда он наконец спрыгнул с воза,
чтобы полакомиться рыбкой, оказалось, что вы, Изергим, сами уплели все,
оставив своему
другу только рыбьи кости.
В другой раз вы и Рейнеке решили похитить у одного крестьянина свежую
свиную тушу.
Дядя влез в окно кладовой и выбросил тушу вам, но тут на него напали
собаки и жестоко его
потрепали. Когда же он, весь израненный, пришел к вам за своею долей,
вы, Изергим, не
моргнув глазом заявили, что оставили для него самый лучший кусок сала,
и с этими словами дали лису палку, на которой раньше висела свинина. И таких
ваших проделок я мог бы назвать
хоть целую сотню.
Теперь, мой великий и благородный государь, позвольте мне сказать
несколько слов о случае с зайцем Лямпе. Это правда, Рейнеке задал ему
трепку, но ведь за то, что заяц плохо выучил слова молитвы! Так неужели
учитель не вправе наказывать своих учеников за лень и невнимание? Кто может
судить его за такой поступок?
О колбасе, о которой скулил здесь песик Пустолайчик, лучше вообще не
упоминать. Ведь, как вы сами изволили слышать, мой государь, колбаса эта
краденная, и мой дядя имел полное право наказать вора и отнять у него
незаконно присвоенное...

Гёте, Иоганн Вольфганг фон (Goethe, Johann Wolfgang von)   
«Рейнеке-лис»