Бодался теленок с дубом

А теперь, как почти и все исторические
движения непредсказуемы для человеческого ума, так и накал
западного сочувствия стал разгораться до температуры
непредвиденной. (Приводимые дальше факты и цитаты
скороспешно записаны мною по русским передачам западных
радиостанций ещё в период глушения их, не всё расслышано, не
каждый день слушано, ни одной газеты за это время я не
видел. Даты могут быть с ошибкою в день-два: иногда - день
события, иногда - день слушания.)
Уже всю первую неделю, с 24 августа по конец его,
"инакомыслящие в СССР" были главной темой всей европейской
печати (сюда ведь и процесс Якира-Красина ввалился). Но
сверх нашего ожидания на ещё большем накале прошла следующая
неделя - первая сентябрьская: в ответ на советскую газетную
травлю - там ещё более распихивалось.
"За разрядку напряжённости нам предлагают платить
слишком большую цену - укреплением тирании." - "Советская
власть опять хочет одурачить западных интеллектуалов. Может
быть поэтому Сахаров и Солженицын решили предупредить Запад
об опасности" (Би-Би-Си). - "В мрачной обстановке Солженицын
и Сахаров бросили свой вызов руководителям советским и
западным. Если их заставят замолчать силой - это только
докажет, что они говорят правду." - Бывший посол
Великобритании в СССР В. Хейтер: "Нельзя сотрудничать в
разрядке с диктаторским режимом"
В поддержку советских инакомыслящих выступили: 3.9 -
канцлер Австрии, 6.9 - шведский министр иностранных дел (это
- из правительства Пальме, так до сих пор к СССР
предупредительного! - и то было "наиболее резкое
высказывание в Швеции об СССР со времени оккупации
Чехословакии"), в ФРГ - не только христианские демократы, но
и президиум с.д. (и только отмалчивался миротворец Брандт),
начиная с 7.9 поднял скандал Гюнтер Грасс, до сих пор один
из общественных столпов брандтовской Ostpolitik: теперь он
назвал её (в "Штерне") политическим безумием: разрядка не
должна идти экономическая за счёт областей культуры, он дал
вызывающее интервью германскому телевидению.
К 8 сентября уже накопилось довольно, чтобы наши власти
поняли, что проиграли с газетною травлей и надо её кончать.
8 сентября в "Правде" подвели итоги - и кончили по этому
сигналу. По привычке десятилетий представлялось Старой
Площади так, что с этим оборвётся и всё: вольно травителям
смолкнуть, тут же благодарно вздохнут перепуганные травимые,
и естественно стихнет Запад.

Страницы: (394) :  <<  ... 242243244245246247248249250251252253254255256257 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Голубков (прислушиваясь к пению). Вы слышите, Серафима Владимировна? Я
понял, у них внизу подземелье... В сущности, как странно все это! Вы
знаете, временами мне начинает казаться, что я вижу сон, честное слово!
Вот уж месяц, как мы бежим с вами, Серафима Владимировна, по весям и
городам, и чем дальше, тем непонятнее становится кругом... видите, вот
уж и в церковь мы с вами попали! И знаете ли, когда сегодня случилась
вся эта кутерьма, я заскучал по Петербургу, ей-богу! Вдруг так
отчетливо вспомнилась моя зеленая лампа в кабинете...
Серафима. Эти настроения опасны, Сергей Павлович. Берегитесь затосковать во
время скитаний. Не лучше ли было бы вам остаться?
Голубков. О нет, нет, это бесповоротно, и пусть будет что будет! И потом,
ведь вы уже знаете, что скрашивает мой тяжелый путь... С тех пор, как
мы случайно встретились в теплушке под тем фонарем, помните... прошло
ведь, в сущности, немного времени, а между тем мне кажется, что я знаю
вас уже давно, давно! Мысль о вас облегчает этот полет в осенней мгле,
и я буду горд и счастлив, когда донесу вас в Крым и сдам вашему мужу. И
хотя мне будет скучно без вас, я буду радоваться вашей радостью.

Серафима молча кладет руку на плечо Голубкову.

(Погладив руку.) Позвольте, да у вас жар?
Серафима. Нет, пустяки.
Голубков. То есть как пустяки? Жар, ей-богу, жар!
Серафима. Вздор, Сергей Павлович, пройдет...

Мягкий пушечный удар. Барабанчикова шевельнулась и
простонала.

Послушайте, мадам, вам нельзя оставаться без помощи. Кто-нибудь из нас
проберется в поселок, там, наверно, есть акушерка.
Голубков. Я сбегаю.

Барабанчикова молча схватывает его за полу пальто.

Серафима. Почему же вы не хотите, голубушка?
Барабанчикова (капризно). Не надо.

Серафима и Голубков в недоумении.

Махров (тихо, Голубкову)...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Бег.»