Бодался теленок с дубом

..".
Отстонались, отмучились косточки наши: сказано - и
услышано...
Передавали по многим радио, телевидениям - а в газетах
пришлось во многих на 21-е января - в полустолетие со дня
смерти Ленина, какого и не вспомнили в тот день. Броском
косым и укусом мгновенным сколько схваток он выиграл при
жизни! - а вот как проигрывал через полвека, ещё неназванно,
ещё полузримо.
Би-Би-Си: "Двухнедельная кампания против Солженицына не
смогла запугать его и заставить замолчать". - "Ди Вельт":
"За устранение его Москве пришлось бы заплатить цену,
аналогичную Будапешту и Праге".
И так перестояли мы неделю после правдинского сигнала -
бить во все! Перестояли, и даже ТАССу пришлось отзываться -
но как же отозваться на мой призыв молодёжи - не лгать, а
выстаивать мужественно? Вот как: "Солженицын обливает грязью
советскую молодёжь, что у неё нет мужества". Но это было уже
22-го января, день, когда в Вашингтоне перед зданием
Национального клуба печати состоялась демонстрация
американских интеллектуалов разных направлений, очень
ободрившая меня: читали отрывки из "Архипелага", возглашали:
"Руки прочь от Солженицына! Наблюдает весь мир!". 22-го,
когда появился "Архипелаг" уже и на немецком и первый тираж
был распродан в несколько часов. Мы перестояли неделю, но ею
завершался почти полный первый месяц от выхода книги, самый
трудный месяц, когда плацдарм ещё так мал, ещё мир и не
читал - а уже так много понял! Теперь же плацдарм
расширялся, начиналось массовое чтение на Западе, при взятом
уже разгоне даже трудно было предвидеть последствия. 23-го у
меня записано: "А что, если враг дрогнет и отойдёт (начнёт
признавать прошлое)? Не удивлюсь". (Ещё раньше, вслед за
русским тотчас, должно было появиться американское издание,
мною всё было сделано для того, но два-три сухих корыстных
человека западного воспитания всё обратили в труху, всю
Троицыну отправку 1968 года; американское издание опоздает
на полгода, не поддержит меня на перетяге через пропасти - и
только поэтому, думаю, наступила развязка. А могло быть,
могло бы быть - чуть ли бы не отступление наших вождей, если
бы на Новый 1974 год вся Америка читала бы реально книгу, а
в Кремле только и умели сплести, что она воспевает
гитлеровцев...)
Я понял тогда так: если первый месяц решалось, что будет
со мной, - от нынешнего момента сражение расходится шире и
глубже: теперь о том идёт, проглотит ли Россию
пропагандистская машина ещё раз - или поперхнётся? газетная
ложь - опять и опять разольётся свободно или наконец
встретит сопротивление? Я верил, что благоприятный перелом
возможен, и тем более понимал смысл положения своего: делать
следующие заявления не к Западу, а по внутренним адресам.

Страницы: (394) :  <<  ... 269270271272273274275276277278279280281282283284 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Она была очаровательная женщина - так говорили все и всюду, - и она
очаровывала всех и каждого. Несмотря на это, а быть может, поэтому, раз уж
судьба так лукаво превратна, она любила только одного человека, а именно
майора Вансейтена. Будь миссис Вансейтен некрасива или глупа, Кашима поняла
бы это. Но она была красивая женщина, с очень спокойными глазами, серыми,
словно озеро, перед тем как его коснется свет восходящего солнца. Ни один
мужчина, видевший эти глаза, не мог впоследствии объяснить, что она за
женщина и как на нее нужно смотреть. Глаза ослепляли его. Женщины говорили,
что она "недурна собой, но портит себя старанием казаться такой серьезной".
Однако серьезность ее была естественной. Она не привыкла улыбаться. Она
только шла сквозь жизнь, глядя на тех, кто проходил мимо, и женщинам это не
нравилось, а мужчины преклонялись перед нею и благоговели.
Она знает, какое зло причинила Кашиме, и очень огорчена этим, но майор
Вансейтен не может понять, почему миссис Боулт не заходит к вечернему чаю
хотя бы раза три в неделю.
- Когда на станции живут только две женщины, им следует видеться
почаще, - говорит майор Вансейтен.
Задолго до того, как миссис Вансейтен приехала из тех отдаленных мест,
где есть общество и развлечения, Каррел понял, что миссис Боулт -
единственная в мире женщина, созданная для него, и... вы не смеете их
осуждать. Подобно небу или аду, Кашима лежала за пределами мира, а
Досехрийские горы хорошо хранили их тайну. Боулта это не коснулось. Он
часто уезжал в лагерь, где жил недели по две кряду. Это был жесткий,
тяжелый человек, и ни миссис Боулт, ни Каррел не жалели его. Они обладали
всей Кашимой и друг другом, обладали вполне, и в те дни Кашима была райским
садом. Когда Боулт возвращался из своих поездок, он хлопал Каррела по
спине, называл его "старым другом" и все трое обедали вместе. В те времена
Кашима была счастлива, - божий суд казался ей почти таким же далеким, как
Наркара или железная дорога, бежавшая к морю...

Киплинг Редьярд (Kipling Rudyard)   
«Захолустная комедия»