Бодался теленок с дубом

В большую, уже тугую,
портфельную сумку уложил Игорь кроме "Социализма" ещё и две
моих статьи сборника, недавно оконченные, тут раздался
звонок в дверь. Жена открыла на цепочку, пришла, говорит:
"Опять из прокуратуры, теперь двое. С этим же вызовом, что-
то, говорят, выяснить надо". Было уже близко к пяти, конец
рабочего дня. Выяснить? Так успокоительно миновал день, уже
спала вся тревога. Выяснить? Ну, пойдём вместе, откроем. Так
и не прочтённые письма из-за границы кинув на письменный
стол, я пошёл ко входной двери, это особый целый коридорчик
от кабинета, затем передняя с детской коляской. И ничто в
сердце не предупредило, потерял напряжённость! Чтобы дверь
открыть, надо прежде её закрыть - цепочку снять, стала жена
прикрывать дверь - мешает что-то. Ах, старый приём: ногою не
дают двери закрыться. "Старый приём!" - выругался я вслух, -
но куда же девалась старая зэчья реакция? - после этой ноги
- как же можно было не понять и дверь открывать?
Успокоенность, отвычка. И ведь были у нас с Алей переговоры,
планы: когда придут на обыск - как поступать? не дать
создать им численный перевес, не впускать их больше, чем
есть нас взрослых тут (подбросят на обыск любую фальшивку,
не углядишь), а стараться, если телефон ещё не перерезан,
назвонить друзьям, сообщить. Но ведь их же - двое, но ведь -
выяснить... И так не даём себе времени оттянуть, подумать -
то есть, подчиняемся их игре, как и описал же я сам в
"Архипелаге" - и вот теперь подчиняюсь опять, сколько же
надо нас, человеков, бить-молотить-учить разуму? Да ведь
минувшие дни - посыльных впускали, ничего.
Если б я сообразил и двери не открыл - они бы ломали,
конечно. Но ещё позвонили бы, постучали бы? Ещё сходили бы
за ломами. Да по лестнице же часто ходят, значит - либо при
людях, так огласка, а то задержать движение - тоже
заметность. Может, 15 минут мы бы продержались, но в
обстановке яснеющей, уже что-то бы сожгли, уже друг другу бы
что-то обещали, разъяснили... Очень слабое начало: просто -
открыли. (Увы, всё не так, узнаётся после меня и то не
сразу: пока жена ходила меня звать, гебисты уже испортили,
заколодили английский замок, и двери уже нельзя было
запереть! Не открывать - это значило, с самого начала не
открывать, но - как догадаться? У нас и смотрелки в двери не
было... А считали - будем держаться в осаде.)
И первый, и второй ещё шли, как обычно идут, но тут же,
из тёмного лестничного угла навалив, задние стали передних
наталкивать - мы сообразить не успели (и для чего ж твоё
восьмилетнее ученье, балбес?) - они уже пёрли плотной
вереницей, между коляской, вешалкой, телефонным столиком,
пятя, пятя нас с женою, кто в штатском, кто в милицейском,
маленьких ростом и слабогрудых нет - восьмеро!!!
Я стал кричать, что-то бессмысленное и повторительное -
"Ах, вот вы как?!.

Страницы: (394) :  <<  ... 279280281282283284285286287288289290291292293294 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Многие дети выражают
или по крайней мере изображают протест, а мне было хоть бы что. Я
философствовал с ползунков. Из принципа настраивал себя против жизни. Из
какого же принципа? Из принципа тщетности. Все вокруг боролись. Я же никогда
и не пытался. А если создавал такую видимость, то лишь для того, чтобы
кому-нибудь угодить, но в глубине души и не думал рыпаться. Если вы мне
растолкуете почему -- я отвергну ваши объяснения, поскольку рожден упрямцем,
и это неизбывно. Позже, повзрослев, я узнал, что меня чертовски долго
вытягивали из утробы. Прекрасно понимаю. Зачем шевелиться? Зачем покидать
замечательное теплое место, уютное гнездышко, где все дается даром? Самое
раннее воспоминание -- это стужа, снег, наледи на водосточных трубах,
морозные узоры на стекле, холод влажных зеленоватых стен кухни. Почему люди
селятся в непотребных климатических зонах, которые ошибочно именуют
умеренными? Потому что они -- прирожденные идиоты, бездельники и трусы. До
десяти лет я не представлял себе, что где-то есть "теплые" страны, в которых
не надо ни трудиться в поте лица, ни дрожать и делать вид, что это бодрит.
Всюду, где холодно, люди трудятся до изнеможения, а, произведя на свет
потомство, проповедуют подрастающему поколению евангелие труда, которое, по
сути, не что иное, как доктрина инерции. Мои домашние -- народец совершенно
нордического толка, то есть -- народ идиотов. Они с радостью хватались за
любую когда-либо высказанную ошибочную идею. В том числе -- идею
чистоплотности, не говоря уж о доктрине добродетели. Они болезненно
чистоплотны. Но изнутри -- воняют. Они ни разу не открыли дверь, ведущую к
душе, и никогда не мечтали о

28

безрассудном прыжке в потаенное. После обеда -- проворно мыли посуду и
убирали в буфет; прочитанную газету аккуратно складывали и клали на полку;
постиранную одежду тут же отглаживали и прятали в шкаф. Все -- ради
завтрашнего дня, но завтра так и не наступало. Настоящее -- это только мост
к будущему, и на этом мосту -- стоны; стонет весь мир, но ни один идиот не
задумается, а не взорвать ли этот мост?
Я часто с горечью выискивал поводы, чтобы осудить их, а не себя...

Миллер Валентин Генри   
«Тропик Козерога»