Бодался теленок с дубом

Иначе б на мелкие стычки
и раздёргался весь. Хоть не задумано, а умно получилось:
нате моё тело, поворачивайте, а от спокойствия моего -
лопните! Если там с надеждой запрашивает куратор из ЦК -
бешусь? буяню? истерику бью? - ни хрёнышка! не возвысил
голоса, не убыстрил темпа, на кровати сижу - как дремлю, по
камере прохаживаюсь - топ-топ, размеренно. И если сохраняли
они такой расчёт, что вдруг я забьюсь, ослабну, стану о чём-
то просить или скисну к соглашению, то именно от спокойствия
моего их расчёты подвалились.)
Заперли дверь. Мои ребята что-то растеряны. И с куреньем
как же? А что ж у вас форточка закрыта?
Да холодно, плохо топят, польтами накрываемся, всё равно
холодно. Ну всё ж, после перекура давайте проветрим.
Так, так. Всё, как рассказывали, камеры не изменились:
серый пакостный унитаз, а всё-таки не параша; кружки на
столе, но не съезжают от рёва и дрожи аэродинамических труб
по соседству, как тогда, тишина - и то какое благо; яркая
лампочка под сеткой в потолке; на полке - чёрный хлеб, ещё
много цело, а ведь вечер. Глазок то и дело шуршит, значит,
не дежурный один улупился, а многие меняются. Смотрите,
смотрите, взяли. Да как бы вам не поперхнуться.
Слежу за собой, отрадно замечаю - никаких ощущений
новичка. С полным вниманием смотрю на сокамерников (новички
бывают только своим горем заняты). Оба ребята молодые, один
- чернявый, продувной, очень живой, но весь так и крутится
от обожжения, взяли его лишь сутки назад, ещё не опомнился;
второй - белокурый, тоже будто трёх суток нет, не
арестованный, мол, а задержанный, но, если не болен, -
вяловат, одутловат, бледен, - многие признаки долгого уже
тюремного сиденья, такими наседки бывают. А между собой они
уже - впросте, и, наверно, первый второму всё рассказал...
Не спрашиваю - "за что сели?", спрашиваю - "в чём
обвиняют?". Валютчики.

[* Западу это трудно объяснить: виновны в том, что
совершали операции по истинному соотношению валют, a не по
искусственному советскому.]

В чём они ещё не узнали тюремной сласти - ходить по
камере. Четыре шага небольших - а всё-таки. Проходка, от
какой я за всю жизнь не отставал, - и вот опять пригодилась.
Медленно-медленно. В ботинках чужих и мягко бы хотел, да
стучат как деревянные. Глазком шуршат, шуршат, смотрят, не
насмотрятся.
Решились...

((От прокуратуры с улицы сахаровская группа время от
времени звонила: что - спокойно, и сказали им: "никакого
Солженицына здесь нет". Всё больше подваливало своих, на
длинную вместительную кухню, уже и иностранные
корреспонденты, а с обыском всё не шли. Дожидаться ли его?
Жена кипела в решениях: сейчас - раздать архив друзьям,
знакомым? рассуют по пазухам, портфелям, сумкам? А может -
того и ждут? И всех сейчас поодиночке похватают, засуют в
автомашины, там обыщут безо всякого ордера и без протокола,
даже не докажешь потом.

Страницы: (394) :  <<  ... 287288289290291292293294295296297298299300301302 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
СОСЕД (шепотом). Молодого?.. Старого?
САРАФАНОВ. Средних лет...

Сосед долго и сокрушенно качает головой.

Извините меня, пойду домой. Продрог я что-то...

СОСЕД. Нет, Андрей Григорьевич, не нравится мне ваша новая профессия.

Расходятся. Один исчезает в подъезде, другой выходит на улицу.
С улицы появляется Васенька, останавливается в воротах. В его поведении
много беспокойства и неуверенности, он чего-то ждет. На улице послышались
шаги. Васенька бросается к подъезду - в воротах появляется Макарская.
Васенька спокойно, изображая нечаянную встречу, идет к воротам.

ВАСЕНЬКА. О, кого я вижу!
МАКАРСКАЯ. А, ЭТО ТЫ.
ВАСЕНЬКА. Привет!
МАКАРСКАЯ. Привет, кирюшечка, привет. Что ты здесь делаешь? (Идет к
деревянному домику.)
ВАСЕНЬКА. Да так, решил немного прогуляться. Погуляем вместе?
МАКАРСКАЯ. Что ты, какое гулянье - холод собачий. (Достает ключ.)
ВАСЕНЬКА (встав между нею и дверями, задерживает ее на крыльце). Не
пущу.
МАКАРСКАЯ (равнодушно). Ну вот. Начинается.
ВАСЕНЬКА. Ты мало бываешь на воздухе.
МАКАРСКАЯ. Васенька, иди домой.
ВАСЕНЬКА. Подожди... Давай поболтаем немного... Скажи мне что-нибудь.
МАКАРСКАЯ. Спокойной ночи.
ВАСЕНЬКА. Скажи, что завтра ты пойдешь со мной в кино.
МАКАРСКАЯ. Завтра увидим. А сейчас иди спать. А ну пусти!
ВАСЕНЬКА. Не пущу.
МАКАРСКАЯ. Я пожалуюсь твоему, ты достукаешься!
ВАСЕНЬКА. Почему ты кричишь?
МАКАРСКАЯ. Нет, это наказание какое-то!
ВАСЕНЬКА. Ну и кричи. Мне, может быть, даже нравится.
МАКАРСКАЯ. Что нравится?
ВАСЕНЬКА. Когда ты кричишь.
МАКАРСКАЯ. Васенька, ты меня любишь?
ВАСЕНЬКА. Я?!
МАКАРСКАЯ. Любишь. Что-то плохо ты меня любишь. Я тут в кофте стою,
замерзла, устала, а ты?.. Ну пусти, пусти...
ВАСЕНЬКА (сдается). Ты замерзла?..
МАКАРСКАЯ (открывая ключом дверь). Ну вот... Умница. Разлюбишь - надо
слушаться. (На пороге.) И вообще: я хочу, чтобы ты меня больше не ждал, не
следил за мной, не ходил по пятам...

Вампилов Александр Валентинович   
«Старший сын»