Бодался теленок с дубом

Прежний поднос для сжиганья бумажек стал слишком мал,
поставили в кухне на пол большой таз под костёр, - стоять
ему так полтора месяца.
А обыск в эту ночь был - вели его 14 гебистов в Рязани -
у Радугиных, моих знакомых, у которых отроду ничего я не
держал, а пришли искать чего-то грандиозного, хуже
"Архипелага", вот этого Телёнка искали, всего, что ещё не
досталось им. И ничего не нашли.))

Жгло-жгло, да не непрерывно же. В чём преимущество перед
сидением прежним? Голова свободна от этих изнурительных
расчётов: а если так спросит? - а я так отвечу, а если так?
- так. Какая свобода: ни единого ответа, ка-титесь!..
Глубоким дыханием себя успокаивал, молился - и благодетельно
наплывали полоски сна. А после них - опять ясность жестокая.
Голова пылает, затекает, уж оба кулака под подушкой - всё
равно низко. Обещал я жене: в тюрьме и в лагере 2 года
выдержу, что б со мной ни было - 2 года выдержу. Чтобы
знать, что всё моё напечатано и умереть спокойно: врезал. А
теперь вижу - обещал не по силам. Ещё много лет я мог бы
устоять в любых склонениях, но чтобы - воздух, тишина,
писать бы можно. А здесь - в 2 месяца не кончусь ли?
Минимальный срок следствия, в два месяца. Не страшно, и не
уступлю ничуть, но - кончусь?
И уже жизнь свою отстранённо обозревал как законченную.
Ничего, удалась. С тем, что я нагрохал - ни этим вождям, ни
следующим не разделаться и за пятьдесят лет. Хотел, хотел
ещё Узлы, больше-то всего их, но что успел - и на том Богу
слава. Если выше, выше подняться над мелкими неудачами
обыска - всё удалось, книги отправлены к печатанию, а что в
движеньи, в набросках, вариантах, замысле - всё в твёрдых
верных Алиных руках. Хорошо уходить из жизни, оставив
достойного наследника. Там и трое сыновей подрастут, в чём-
то батькину линию продолжат.

((Не спали всю ночь. Просматривали, жгли, но не много:
жалко, ведь ничего этого не восстановить. Да придут ли
утром? - отчего ж тогда не сразу вечером? Вдруг - вспомнила!
Вспомнила - и стала искать: прошлым летом перед встречным
боем было написано заявление о неправомочности суда над
русской литературой, да и покинуто без применения,
черновиком. А вчера на Страстном повторил: никаких допросов,
следствия, суда не признает. Догадалась, где искать! Нашла!!
[37] Так пустить! Среди ночи?.. Руки жжёт! как бы не
опоздать! А с 6 утра, по "закону", могут придти - накроют,
погасят, останется неизвестным. Надо пустить сейчас же,
ночью!! Позвонить корреспонденту? Кому? По разным
соображениям - "Фигаро" (Ляконтр). "Можете ли приехать? У
меня к вам просьба". "Буду через 5 минут!" (Как? В дом
арестованного, ночью, зовут по телефону иностранного
корреспондента - и не задержат?? Нет, ослабли, ослабли
большевики.

Страницы: (394) :  <<  ... 293294295296297298299300301302303304305306307308 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... - Как же вы искусно клевещете вы
на Рейнеке!
А между тем разве это не вы заключили в свое время с лисом союз? Разве
не вы клялись ему в вечной дружбе? И, наконец, разве не вы причинили ему
потом столько зла?
Вспомните хотя бы, как однажды вы и Рейнеке повстречали на дороге
крестьянина с полным возом рыбы и вы уговорили моего дядю-лиса лечь посреди
дороги и прикинуться
мертвым. Рейнеке согласился, хотя и рисковал при этом жизнью.
Крестьянин уже замахнулся на него топором, и стоило дяде хотя бы вздрогнуть,
тут бы ему и конец! Но тот решил, что дядя Рейнеке действительно мертв. Он
бросил его на кучу рыбы и, размечтавшись о том, какой роскошный воротник на
шубу получит его жена, поехал дальше. Тем временем Рейнеке потихоньку
пошвырял всю рыбу на дорогу. И что же? Когда он наконец спрыгнул с воза,
чтобы полакомиться рыбкой, оказалось, что вы, Изергим, сами уплели все,
оставив своему
другу только рыбьи кости.
В другой раз вы и Рейнеке решили похитить у одного крестьянина свежую
свиную тушу.
Дядя влез в окно кладовой и выбросил тушу вам, но тут на него напали
собаки и жестоко его
потрепали. Когда же он, весь израненный, пришел к вам за своею долей,
вы, Изергим, не
моргнув глазом заявили, что оставили для него самый лучший кусок сала,
и с этими словами дали лису палку, на которой раньше висела свинина. И таких
ваших проделок я мог бы назвать
хоть целую сотню.
Теперь, мой великий и благородный государь, позвольте мне сказать
несколько слов о случае с зайцем Лямпе. Это правда, Рейнеке задал ему
трепку, но ведь за то, что заяц плохо выучил слова молитвы! Так неужели
учитель не вправе наказывать своих учеников за лень и невнимание? Кто может
судить его за такой поступок?
О колбасе, о которой скулил здесь песик Пустолайчик, лучше вообще не
упоминать. Ведь, как вы сами изволили слышать, мой государь, колбаса эта
краденная, и мой дядя имел полное право наказать вора и отнять у него
незаконно присвоенное...

Гёте, Иоганн Вольфганг фон (Goethe, Johann Wolfgang von)   
«Рейнеке-лис»