Бодался теленок с дубом

- И чего ж?
- Не поехал.
- Как?? Как??? - изумился, ноги на кровать, назвал я ему
одну нобелевскую, 70 тысяч рублей, он за голову взялся, он
стонал от боли - за меня, да как же я мог? да на эти деньги
сколько машин можно купить! сколько... И в его восклицаниях,
сожалениях не было корысти, ведь он - за меня, не за себя!
Просто в советское миропонимание он не мог вместить такой
дикости: иметь возможность уехать к 70 тысячам золотых
рублей - и не уехать. (Чтоб и верхушку нашу понять, не надо
забираться выше, не тем ли и заняты головы их всегда, как
строить на казенный счёт дачи - сперва себе, потом детям?
Отчего и ярились они на меня, искренне не понимая почему не
уезжаю добровольно?)
Он сидел с поджатыми ногами на кровати, а я ходил, ходил
медленно, сколько было длины, в чужих деревянистых ботинках,
при тускло-жёлтом дневном окне, и в голосе этого острого
сожаления представилось мне правда, сам ведь я сюда пришёл,
полной доброй волей, на самоубийство. В 70-м году через
Стокгольм открыт мне был путь в старосветский писательский
удел, как мои предшественники могли поселиться где-то в
отъединённом поместьи, лошади, речка, аллеи, камни,
библиотека, пиши, пиши, 10 лет, 20 лет. Но всей той жизни,
теперь непроглядываемой, я велел не состояться, всей главной
работе моей жизни - не написаться, а сам ещё три года
побездомничал и пришёл околевать в тюрьму.
И я - пожалел. Пожалел, что в 70-м году не поехал.
За три года не пожалел я об этом ни разу, врезал им -
чего только не сказал! Не произносилось подобное никогда при
этом режиме. И вот теперь напечатал "Архипелаг", в самой
лучшей позиции - отсюда!
Выполнил долг. О чём же жалеть? А легко принимать смерть
неизбежную, тяжко - выбранную самим.
Дверь. Опять подполковник. За мной, значит. Приглашающий
жест. Вот и мой допрос. Повели - вниз, туда, где
следовательские кабинеты были раньше. Но сейчас-то там
приёмные боксы. И в соседнем с тем, где вчера меня шмонали,
на столе лежит какое-то барахлишко. А вот что: шапка
котиковая или как её там чёрта; пальто, понятия не имею, из
чего, белая-белая рубашка, галстук, шнурки к ботинкам -
тонкие, короткие, на них и воробья не удушишь, а всё ж
примета вольного человека; и вместо грубо-остевой моей майки
- традиционное русское многовековое солдатское - тюремное
бельё. Подполковник как-то стеснительно:
- Вот это - оденьте всё.
Вижу: заматывают мой тулупчик, да любимую кофту
верблюжьей шерсти.
- Зачем это мне? Вы - мои вещи верните! До каких пор
прожаривать?
Подполковник пуще смущён:
- Потом, потом... Сейчас никак нельзя. Вы сейчас -
поедете...
Поедете... Точно, как мне комбриг Травкин говорил при
аресте. И поехал я из Германии - в московскую тюрьму.

Страницы: (394) :  <<  ... 297298299300301302303304305306307308309310311312 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... И задачей культурного антрополога стало разъяснение, что существует и иное мышление, которое отличается от западного, но, тем не менее, должно приниматься всерьез, без презрения и репрессий. Это, конечно, не означает, что, разъяснив логику Других, антрополог перенимал их образ жизни. Максимум, что он делал, это заявлял: пока Другие находятся у себя дома, необходимо уважительно относиться к их образу мыслей.

Целую лекцию можно было бы прочитать о культурной антропологии, и в особенности о том, что для того, чтобы оценить одну культуру выше другой, необходимо найти критерии оценки. Одно дело - сказать, что это за культура, и совсем другое - выяснить, по каким критериям мы ее оцениваем. Описать другую культуру можно достаточно "нейтрально". А вот критерии ее оценки зависят от наших собственных корней, от вкусов, привычек, системы ценностей.

Например, мы полагаем, что технологический прогресс, расширение торговых связей, повышение скорости транспорта - это хорошо, то есть имеет ценность. Очень многие думают так, и с этой точки зрения они имеют право признавать лучшей нашу высокотехнологичную цивилизацию. Но в том же западном мире живут и те, кто считает наивысшей ценностью жизнь в гармонии с природой, и кто готов отказаться от автомобилей и самолетов, холодильников и телевизоров, ходить пешком из деревни в деревню, во имя сохранения экологической чистоты. Следовательно, для того, чтобы определить, что одна культура лучше другой, не достаточно просто описать ее (как это делает антрополог), но необходимо сделать отсылку к определенной системе ценностей. Только в этом случае мы можем сказать, что наша цивилизация для нас является наилучшей.

В эти дни имели место дискуссии по поводу различных культур, однако, критерии их оценки всегда оставались спорными. Например, сторонники диалога защищают исламский мир, напоминая, что испанские арабы внесли огромный вклад в географию, астрономию, математику и медицину в то время, когда христианский мир был еще очень отсталым в науке. Однако не стоит примешивать сюда историю, потому что это палка о двух концах...

Эко, Умберто (Eco, Umberto)   
«Священные войны - страсть и разум (La Repubblica, Италия)»