Бодался теленок с дубом

Но после того, как письмо появилось в грязной
буржуазной прессе, а Солженицын никак не реагирует...
ТВАРДОВСКИЙ - Ну, точно как Союз писателей!
ВОРОНКОВ - ...это желание отпало. А тут вот появилось
второе письмо. Оно ультимативно, оскорбительно, недостойно
нашей писательской общественности. Сейчас Солженицын
упомянул об "одном секретаре", дававшем информацию
партийному собранию московских писателей. Секретарь этот -
я. Вам поспешили передать, но плохо передали. Об изъятии
ваших вещей я только то сказал на последнем собрании, что вы
признали, что отобранные вещи - ваши, и что обыска у вас
дома не было. После вашего письма съезду мы естественно сами
запросили - почитать все ваши произведения. Но нельзя так
грубо обращаться с вашими товарищами по труду и по перу! А
вы, Александр Трифонович, если считаете нужным печатать эту
повесть и если автор примет ваши исправления - так и
печатайте сами, при чём тут Секретариат?
ТВАРДОВСКИЙ - А с Беком как было? И Секретариат
занимался, и рекомендовали - и всё равно не напечатали.
ВОРОНКОВ - Но меня сейчас больше всего интересует
гражданское лицо Солженицына: почему он не реагирует на
гнусную буржуазную пропаганду? И почему так обращается с
нами?
МУСРЕПОВ - И у меня вопрос: как это он пишет в письме:
более высоко стоящие товарищи выражают сожаление, что я не
умер в лагере? Какое право он имеет так писать?
ШАРИПОВ - И по каким каналам письмо могло попасть на
Запад?
ФЕДИН предлагает Солженицыну ответить на заданные
вопросы.
СОЛЖЕНИЦЫН - Да то ли ещё обо мне говорили! Лицо,
занимающее очень высокое положение и сегодня, заявило
публично, что сожалеет: не он был в составе той тройки,
которая выносила мне приговор в 1945 году, он бы тогда же
приговорил меня к расстрелу!.. Здесь моё второе письмо
истолковывают как ультиматум: или печатайте повесть, или её
на Западе напечатают. Но этот ультиматум не я ставлю
Секретариату, а вам и мне вместе ультиматум этот ставит
жизнь. Я пишу, что меня беспокоит распространение повести в
сотнях - эта цифра на глазок, я её не подсчитывал - в сотнях
машинописных экземпляров.
ГОЛОС - Как это получилось?
СОЛЖЕНИЦЫН - А вот такое странное свойство обнаружилось
у моих вещей: их настойчиво просят почитать, а взяв почитать
- за счёт своего досуга или своих средств перепечатывают и
дают читать дальше. Первую часть повести ещё год назад
перечитала московская секция прозы, удивляюсь, почему тут т.
Воронков сказал - не знали, где достать, запрашивали в КГБ.
Года три назад такое же быстрое распространение получили
"крохотные рассказы" или стихотворения в прозе: едва я их
стал давать людям читать, как они быстро разлетелись по
разным городам Союза.

Страницы: (394) :  <<  ... 318319320321322323324325326327328329330331332333 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
- Иногда, - ответил я.
- Мы тоже читаем газеты, и мы задумали совершить невзаправдашний
дакайти, э... как это... совращение, что ли?
- Похищение, олух ты этакий, - сказал Малвени.
- Похищение или совращение - не велика разница. Одним словом, мы
решили убрать с дороги мистера Бениру, пока четверг не минует, а там ему
будет некогда возиться с парадами. Я сказал: "На этом дельце мы несколько
рупий наживем".
- Мы устроили военный совет, - продолжал Малвени, - и совещались, пока
гуляли вокруг артиллерийских казарм. Я был председателем, Лиройд -
министром финансов, а коротыш Ортерис был...
- Проклятым Бисмарком! Ведь я и наладил все представление.
- Этот настырный Бенира сам все за нас проделал, - сказал Малвени, - а
мы... провалиться мне на этом месте, если мы знали, что произойдет через
минуту. Он шлялся по базару за покупками. Уже смеркалось, мы стояли и
смотрели, как наш коротышка бегает из лавки в лавку и все старается
заставить черномазых малум его бат. Вот он подкатывается к нам - руки полны
всякого товара - и говорит с важным видом, выпятив животик. "Братцы,
говорит, не видали вы коляски полковника?" - "Коляски? - говорит Лиройд. -
Тут никакой коляски нет: только одна икка стоит". - "Это что такое?" -
говорит Триг. Лиройд показывает ему икку, что стояла на улице, а он
говорит: "Вот это настоящий Восток! Я поеду на икке". Тут я и смекнул, что
наш полковой святой выдал нам Тригуса с руками и ногами. Я побежал за иккой
и говорю болвану извозчику: "Эй, черная морда, говорю, вот тут один сахиб
желает на икке прокатиться. Он хочет джалди доехать до Падшахова джхила, -
а это было мили две оттуда, - чтобы пострелять бекасов... чирия. Вези
побыстрей прямо джаханнам ке муафик, малум? И незачем файда бакна сахибу,
потому что он все равно не самджхао твою бат. Если он что боло, ты просто
чуп и чал. Декха? Первые адха мили от поселка поезжай ахиста. Потом чал
шайтан ке муафик. И чем дольше ты будешь чуп и чем больше джалди будешь
чал, тем больше хуш будет сахиб, и вот тебе рупия"...

Киплинг Редьярд (Kipling Rudyard)   
«Три мушкетера»