Бодался теленок с дубом

Но ведь те, кто были, знают, что ничего подобного не было,
зачем же лгать? Вот и сейчас мы однозначно слышим, что тут
говорится, но где гарантия, что и после сегодняшнего
секретариата опять всё не вывернут наизнанку? И если уж
"братья по перу и труду", так первая просьба: давайте,
рассказывая о сегодняшнем Секретариате, ничего не
придумывать и не выворачивать.
Я - один, клевещут обо мне - сотни. Я, конечно, не успею
никогда оборониться и вперёд не знаю - от чего. Ещё меня
могут объявить и сторонником геоцентрической системы и что я
первый поджигал костёр Джордано Бруно, не удивлюсь".
САЛЫНСКИЙ - Я буду говорить о "Раковом корпусе". Я
считаю, что эту вещь необходимо печатать - это яркая и
сильная вещь. Правда, там патологически пишется о болезнях,
читатель невольно поддаётся раковой боязни, и без этого
распространённой в нашем веке. Это надо как-то убрать. Ещё
надо убрать фельетонную хлёсткость. Ещё огорчает, что почти
все судьбы персонажей в той или иной форме связаны с лагерем
или лагерной жизнью. Ну, пусть Костоглотов, пусть Русанов, -
но зачем обязательно и Вадиму? и Шулубину? и даже солдату?
В самом конце мы узнаём, что он - не просто солдат из
армии, а из лагерной охраны. Общее направление романа в том,
что он говорит о конце тяжелого прошлого. Теперь о
нравственном социализме. По-моему, здесь ничего страшного.
Если бы Солженицын проповедовал безнравственный социализм -
это было бы ужасно. Если бы он проповедовал национал-
социализм или национальный социализм по-китайски - это было
бы ужасно. Каждый человек волен думать по-своему о
социализме и его развитии.
Сам я думаю - социализм определяется экономическими
законами. Но спорить - можно, зачем же не печатать повести?
- Далее призывает Секретариат решительно выступить с
опровержением клеветы против Солженицына.
СИМОНОВ - Роман "В круге первом" я не приемлю и против
его печатания. А "Раковый корпус" - я за публикацию. Мне не
всё нравится в этой повести, но не обязательно, чтобы всем
нравилось. Может быть, что-то из делаемых замечаний автору
надо и принять. А все принять конечно невозможно. Мы обязаны
опровергнуть и клевету относительно него. И книгу его
рассказов надо выпустить - и вот там-то, в предисловии будет
хороший повод рассказать его биографию - и так клевета
отпадёт сама собой. Покончить с ложными обвинениями должны и
можем мы - а не он сам. "Пира победителей" я не читал и у
меня нет желания его читать, раз автор этого не хочет.
ТВАРДОВСКИЙ - Солженицын находится в таких условиях, что
ему с выступлением и соваться нельзя. Это именно мы, Союз,
должны дать заявление, опровергающее клевету. Одновременно
мы должны строго предупредить Солженицына за недопустимую,
непринятую форму его обращения к съезду, во столько адресов.

Страницы: (394) :  <<  ... 321322323324325326327328329330331332333334335336 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Что
толку, в самом деле, - прибавляет Паульсон уже от собственного разума, -
обладать правом голоса, если не выработать себе свободы личности?".
Свобода личности! Переворот человеческого духа!.. Но всякие ли
общественные условия позволяют выработать "свободу личности", и точно ли
"переворот человеческого духа" может быть совершен независимо от внешних
условий? На эти вопросы Ибсен не умел ответить: более того, он даже не умел
их поставить.
Общественные преобразования Ибсен не ставит почти ни во что. Партии,
эти великие культурные силы современности, в союзе с которыми только и можно
воздействовать в желательном направлении на общество, Ибсен третирует с
презрением одиноко стоящего умственного аристократа. "Партийные программы, -
говорит д-р Штокман, - убивают всякую жизнеспособную истину", и еще сильнее:
"партия - это точно насос, которым у людей постепенно выкачивают рассудок и
совесть!" ("Враг народа"). Ибсен исходит из индивидуальности и к ней
возвращается. В пределах индивидуальной души он разрешает или пытается
разрешить все социальные проблемы. Он расширяет и углубляет эту эластичную
индивидуальную душу до сверхчеловеческих пределов ("Бранд"), не задевая при
этом даже локтем общественной обстановки. В лице Росмера Ибсен хочет
"сделать всех людей в стране аристократами духа..., освободив их дух и
очистив их волю" (как это определенно!), но и в это дело Росмер теряет веру,
придя к убеждению, что "люди не могут быть облагораживаемыми извне"
("Росмерсхольм").
В личной жизни сам Ибсен, этот "дерзновенный революционер", этот
"великий минус", как называют его соотечественники, покорно склоняется пред
условиями, действующими извне: с педантической тщательностью подчиняется он
всем условностям лицемерно-благопристойного обихода буржуазной среды. Лишь в
созданиях своего духа он стоит "высоко и свободно" (да и то не настолько,
как это представляется Паульсону и самому Ибсену!), но "ах... не таков я в
обыденной жизни", жалуется он на себя с горечью устами строителя Сольнеса...

Ибсен Генрик Юхан (Ibsen Henrik Johan)   
«Об Ибсене»