Бодался теленок с дубом

Это гораздо бесмысленнее, чем, например, на
1-м съезде писателей поносить бы Максима Горького за
"Несвоевременные мысли" или Сергеева-Ценского за осваговские
корреспонденции, которые ведь были опубликованы, и лишь за
15 лет до того. Здесь сказал Корнейчук, что "такого не было
и не будет, и в истории русской литературы такого не было".
Вот именно!
ОЗЕРОВ - Письмо съезду оказалось политически страшным
актом. Оно прежде всего пошло к врагам. В письме были вещи
неправильные. В той же куче с несправедливо
репрессированными писателями оказался и Замятин. По поводу
печатания "Ракового корпуса" можно условиться с "Новым
миром": вещь может идти при условии исправления рукописи и
дискуссии по проведённым исправлениям. Тут предстоит ещё
очень серьезная работа. Повесть разнослойна по качеству,
есть в ней и удачи и неудачи. Особенно приходится возражать
против плакатности, карикатурности. Я просил бы о целом ряде
купюр по повести, о которых сейчас здесь просто нет времени
говорить, философия нравственного социализма не просто
принадлежит герою, она звучит как отстаиваемая автором. Это
недопустимо.
СУРКОВ - Я тоже читал "Пир победителей". Её настроение:
"да будьте вы все прокляты!" И в "Раковом корпусе"
продолжает звучать то же. Кто изо всех персонажей вошёл в
мир героя? Только этот странный Шулубин, так же похожий на
коммуниста, как я на... Шулубин, с его бесконечно устарелыми
взглядами. Не буду скрывать, я человек начитанный. Все эти
экономические и социальные теории я хорошо знаю, нюхал я и
Михайловского, и Владимира Соловьёва, и это наивное
представление, что экономика может зависеть от
нравственности. Претерпев столько, вы имели право обидеться
как человек, но вы же писатель! Знакомые мне коммунисты
имели, как вы выражаетесь, вышку, но это нисколько не
повлияло на их мировоззрение. Нет, повесть эта - не
физиологическая, это - политическая повесть, и упирается всё
в вопросы концепции. И потом этот идол на Театральной
площади, - хотя памятник Марксу ещё не был тогда поставлен.
Если ваш "Раковый корпус" будет напечатан, эта вещь может
быть поднята против нас и будет посильнее мемуаров Светланы.
Да, конечно, надо было бы упредить появление повести на
Западе, но - трудно. Вот я был последнее время близок к Анне
Андреевне Ахматовой, знаю: дала она нескольким человекам
почитать "Реквием", походил он несколько недель - и сразу
напечатан на Западе. Конечно, наш читатель уже настолько
развит и настолько искушён, что его никакая книжка не уведёт
от коммунизма, а всё-таки произведения Солженицына для нас
опасней Пастернака: Пастернак был человек, оторванный от
жизни, а Солженицын - с живым, боевым, идейным
темпераментом, это - идейный человек.

Страницы: (394) :  <<  ... 324325326327328329330331332333334335336337338339 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Но осень трезвая идет.
И, тяжко нагружен,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.

Настало время помирать -
Зима недалека.
И тут-то недруги опять
Взялись за старика.

Его свалил горбатый нож
Одним ударом с ног,
И, как бродягу на правеж,
Везут его на ток.

Дубасить Джона принялись
Злодеи поутру.
Потом, подбрасывая ввысь,
Кружили на ветру.

Он был в колодец погружен,
На сумрачное дно.
Но и в воде не тонет Джон
Ячменное Зерно.

Не пощадив его костей,
Швырнули их в костер,
А сердце мельник меж камней
Безжалостно растер.

Бушует кровь его в котле,
Под обручем бурлит,
Вскипает в кружках на столе
И души веселит.

Недаром был покойный Джон
При жизни молодец, -
Отвагу подымает он
Со дна людских сердец.

Он гонит вон из головы
Докучный рой забот.
За кружкой сердце у вдовы
От радости поет...

Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет Джон
Ячменное Зерно!


СТАРАЯ ДРУЖБА

Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?..

Бёрнс Роберт (Burns Robert)   
«Роберт Бёрнс в переводах Маршака»